Тротти встал.
– Почему вдруг Боатти так ко мне изменился? В ту ночь, когда я пошел поговорить с ним, он держался очень неприветливо. Очень надменно.
– Такой он обычно со всеми. Возможно, унаследовал это от Виталиано, от отца. – Старик взял Тротти под руку.
– А на следующий день угостил меня ленчем. И был сама любезность и обходительность.
– Он журналист, Тротти.
Сопровождаемые эхом своих шагов, они миновали университетский дворик и вышли на Новую улицу.
– Вы серьезно думаете, что он ее убил? – спросил Беллони.
– Я не имею ни малейшего представления, кто ее убил, – просто ответил Тротти.
– Боатти всегда любил Розанну.
– Но убили-то не Розанну.
– Кто убил Марию-Кристину?
– Понятия не имею.
– Комиссар Тротти не имеет понятия?
– Не знаю. Да, кажется, теперь мне все равно. – Тротти посмотрел на циферблат своих часов.
– Раньше вам все равно не было.
– Раньше я думал, что убили Розанну. А теперь, синьор Беллони, я поймаю такси и поеду домой. А потом отправлюсь на ужин.
– Надеюсь, я вам пригодился, комиссар. Я чувствовал, что должен поговорить с вами ради Розанны.
Они направились к привязанному цепью велосипеду «ради».
– Вы мне очень помогли.
– Осталось еще кое-что.
Тротти остановился и посмотрел на старика:
– Еще кое-что?
– О чем вам тоже следует знать.
– Да?
– Понимаете, Тротти, меня Мария-Кристина тоже никогда не любила. Как и ее сестра, для нее я был одним из тех, кто за ней шпионит. Одного случая она так и не смогла мне простить: когда она переживала один из своих юношеских романов, а мы насильно привезли ее назад, в город. Она всегда ненавидела меня – точно так же, как ненавидела Розанну. Ей всегда чудилось, что мы против нее.
– И?
– Она заходила ко мне две недели назад.
– Куда, синьор Беллони?
– Мария-Кристина пришла в банк Сан-Джованни. Я до сих пор бываю там по утрам. Сказала, что ей нужны деньги, что карманных денег ей не хватает, что ей нужно больше. Особенно сейчас, перед праздниками.
– И вы ей дали?
– Я поинтересовался, не случилось ли что с выплатой ей денег в Гарласко – с очень большой суммой, которую ей регулярно выплачивают в санатории.
– И что же?
– У меня создалось впечатление, что ей хочется поговорить. Что не будь этой старой вражды, она бы разговорилась. Что-то было в ее глазах… Она была на взводе. И мне сразу стало ясно, что своих транквилизаторов она не пила. Она похудела, выглядела моложе – лучше, чем в «Каза Патрициа». И мне показалось, что в глазах у нее был страх. Страх перед чем-то. И что деньги ей были нужны вроде как для защиты.
– Вы дали ей денег?
Сухая усмешка.
– Деньги в банке – ее собственность. Мы с Розанной старались как-то защитить ее и ее деньги, но, в конце концов, она вольна тратить их как и когда ей хочется. Они принадлежат ей. В Гарласко ей выплачивают определенную сумму, все остальное тоже ее. Все ее.