– Женщину, безусловно, купить можно, лейтенант Пизанелли. И мы все время их покупаем. За деньги и за все остальное. Женщины покупают нас красотой – и телом, – сказал Боатти. – Добровольных жертв в природе не существует. Если тебе чтото нужно – так или иначе приходится платить.
– Вы философ, Боатти?
– За так просто никто не трахается.
– И в любовь вы не верите?
– Женщина всегда знает, хочешь ли ты ее тело. И всегда захочет получить что-нибудь взамен. Она раздвигает ноги, а ты раскрываешь свою чековую книжку. Или еще хуже – ты раскрываешь перед ней двери своего дома, свою душу, свою жизнь.
– Последний романтик – Боатти, – сказал Тротти. Он снова закрыл глаза.
– Женщины ничем не лучше и не хуже мужчин.
– Женщины находят меня чутким, – сказал Пизанелли.
Улица Триесте находилась от них метрах в девяноста. Большая часть ее была хорошо освещена, так что они отчетливо могли видеть едва одетых женщин – кофейных бразильянок и темнокожих нигериек на высоких каблуках и в давно вышедших из моды мини-юбках. Время от времени картину загораживал съезжавший с автострады и останавливавшийся здесь автомобиль, водитель или пассажир которого сговаривались с проституткой о цене.
– Анджела, – Пизанелли протянул бинокль Тротти.
– Несчастный ублюдок.
– Несчастный ублюдок? – засмеялся Пизанелли. – У Анджелы денег больше, чем у нас с вами, комиссар. А теперь, когда кругом весь этот СПИД, он работает только вручную и отказывается от всего более опасного. Анджеле лет сорок, и рисковать своей пенсией он не хочет.
Трансвестит стоял в дверном проеме и разговаривал с одной из проституток. На нем была мини-юбка, за спиной болталась желтая сумка.
– Его сын занимается спортом в клубе КОНИ в Риме.
– Счастливый Анджела! – засмеялся на заднем сиденье Боатти.
– Гомосексуалист – и счастливый?
– Большинство мужчин-проституток выходит в тираж уже лет в двадцать. Похоже, в нем есть что-то, чего нет в других.
– Сфинктер да многолетняя практика, – сказал Пизанелли.
– А может, наоборот, нет чего-то, что есть у других, – например, вирусной инфекции.
Тротти остановил Боатти жестом.
– Сюда идет Бельтони. – Тротти схватил бинокль.
Атмосфера в «ланче» стала вдруг напряженной, выжидательной. Тротти перестал звенеть во рту леденцом. Он поднес к глазам большой бинокль, уперев его линзы в лобовое стекло.
Сидевший за ним Боатти подался вперед, облокотившись на спинку водительского сиденья.
– В тенниске.
Человеку, шедшему по улице Триесте, было лет тридцать – тридцать пять. Его волосы, как у футболиста Гулли, были заплетены в косицы. Он шел легкой, подпрыгивающей походкой, словно вот-вот был готов сорваться на бег. На ногах белели баскетбольные туфли.