— Вы, мужчины, весьма глупы, — перебила его Никте. — Вы слишком кичитесь своим умом, а между тем ни во что не вникаете. — Несмотря на резкие слова, ее тон был мягким. — Я помню тот день в Тикале так же хорошо, как и ты. И скажу тебе одно: я увидела тебя прежде, чем ты увидел меня. Я смотрела в окно дворца, а ты сидел там со своими, пытаясь изобразить высокомерие, но в глубине души ты был немного напуган. — Балам собирался что-то ответить, но она приставила палец к его губам; юноша отпрянул, почувствовав, какой он холодный. — Я решила сама вручить тебе подарок от имени нашего города.
Никте улыбалась, а глаза ее сияли особым светом. Она сделала еще шаг к Баламу.
— И я прекрасно помню игру в мяч, когда я страстно молилась, чтобы ты воздал по заслугам этому надменному Черному Свету. И боги меня услышали. Они часто это делают, знаешь? — Теперь ее пальцы гладили щеку юноши. — Я также попросила их, чтобы ты и я однажды смогли остаться наедине, в сельве, чтобы никто нам не мешал…
Балам обнял руками Никте за талию. Он заметил, как его сердце забилось чаще, а тело охватил странный жар.
— Но… Синяя Цапля? Чальмек?
Принцесса лишь весело улыбнулась.
— Мужчины действительно очень глупы. Они оба сейчас находятся далеко отсюда. Об этом позаботилась Синяя Цапля.
— Синяя Цапля?
— Да. В самом начале прогулки она подошла ко мне и сказала: «Идите вдвоем в лагуну; я сама займусь Чальмеком». Но мне не хочется больше говорить, а тебе?
Они теперь были как одно целое. Балам чувствовал, как бьется сердце девушки, как ее груди прижались к его телу.
То, что случилось потом, было прекраснее, чем то, что Балам часто видел во сне; это было прекраснее, чем все сны, вместе взятые.
Даже животные, находившиеся в тот момент недалеко от лагуны, молча удалились, не желая осквернять своим присутствием ритуал, унаследованный от предков, уготованный Природой для всех нас; ритуал, который ни в коем случае нельзя нарушать.
Спустя некоторое время, когда вечер уже подходил к концу, обнаженные молодые люди направились к лагуне. Они шли, держась за руки и, не разжимая пальцев, погрузились в воду.
Город майя Караколь, 628 год н. э.
Балам не помнил, чтобы он когда-либо видел Белого Нетопыря таким озабоченным. Его приемный отец был человеком, очень редко позволяющим эмоциям отразиться на своем лице. К такому выводу молодой человек пришел, прожив много лет рядом с ним. Нужно было хорошо знать верховного жреца, чтобы догадаться по какому-либо незначительному жесту, устраивает ли его что-то или, наоборот, ему это неприятно, однако Баламу удалось понять, что этот видимый недостаток эмоций был результатом железной внутренней дисциплины.