С того самого дня Мартынко (или Мартин, как его называли сначала при дворе, а потом и дома) приходил во дворец каждый день, а иногда и оставался в нем – ему выделили собственную комнату по соседству с моей.
С его появлением во дворце началась другая эпоха – ни больше ни меньше. Не сразу, конечно, прошло несколько месяцев, прежде чем Мартин почувствовал себя во дворце как дома. Немало шуток и сюрпризов мы устроили за последующие годы. Придворные, из тех, кто не обладал чувством юмора, страшно сердились на наши выходки, но остальные хохотали буквально до слез, пересказывая друг другу очередное происшествие, случившееся под нашим непосредственным руководством.
Мы побывали во многих переделках, и за годы дружбы научились понимать друг друга с полуслова.
…А теперь, когда его и Анюту, с которой он меня давным-давно познакомил, похитили, я чувствовал себя так, словно меня лишили родного брата и сестренки, лишили какой-то части собственной души. И не мог позволить похитителям одержать победу.
– Хорошо смеется тот, кто стреляет последним! – воскликнула Юлька. Кукла, как всегда, была в своем репертуаре, и я знал, что ради спасения Анюты и Мартина она готова сделать не меньше, а то и больше меня.
– Хорошо смеется тот, кто выходит победителем, – поправил я.
– Ты сомневаешься в наших силах? – прищурилась кукла.
Подтрунивает, хитрюга!
– Еще чего! – проворчал я. – Мы будем смеяться последними в этой истории, я тебе обещаю!
Вернувшись в гостиницу, я поселился на третьем этаже: небольшой номер – минимум места, чтобы не дать вооруженным врагам почувствовать себя раздольно. Но никто не беспокоил меня три последующих часа. Только начальник стражи появился, как и обещал, ближе к вечеру.
Сильный стук в прикрытую дверь заставил ее отвориться. Начальник стражи застыл с занесенной для следующего удара рукой.
– А, так даже лучше! – вместо приветствия сказал он и вошел в номер. Придвинул стул к столу, на котором деловито разложил кипу бумажек из толстой картонной папки. Отыскав чистый листок, открыл дорожную сумку на ремне и достал стеклянную чернильницу-непроливашку.
– Новости такие, уважаемый царевич, – заговорил он, вставляя гусиное перо в чернильницу. Занес перо над листком и написал на самом верху абракадабру из нескольких цифр и букв. Подумал, прочертил косую линию и добавил еще несколько буковок. – Группа, прибывшая на известной нам карете, снимала дом недалеко от гостиницы и каждый день наведывалась в библиотеку. Я предполагаю, что именно они уничтожали записи, не привлекая к себе внимания. Вероятнее всего, злоумышленники приходили и уходили в разное время, но собирались в одном месте, не давая возможности посторонним увидеть, как один из них режет странички.