— Но ты хотя бы считаешь, что нам стоит принять предложение? — спрашиваю. — Сила-то на нашей стороне, верно?
— Я в этом не уверен! — Клод улыбался, как будто с надоедливым ребенком говорил. — И никогда мы в этом не будем уверены, потому что здесь Моник. Ты же понимаешь, что она никогда не скажет всего. Впрочем, кое-что ты уже услышала.
— Что? Клод, не заставляй меня чувствовать себя дурой, я этого не люблю, и я все еще капитан!
Он еще вздохнул эдак тяжело, будто ему трудно разговаривать с деревенской дурочкой.
— Ты же слышала: у этого немецкого капитана на Ключе оставалось два «поворота». Один он использовал, чтобы отыскать Бенёвского. А сюда, из 1771 года в 1573-й, как они попали?
Вот тут я ахнула. Да, я дура, дорогой Клод. Если Бенёвский говорит правду, то свой Ключ они уже использовали до конца, чтобы найти нас. Чтобы отыскать дельфина и, черт возьми, заполучить «Ла Навидад»! Это значит, что у Бенёвского нет пути назад. И он ничего мне не предлагает — он ставит ультиматум. А золото тамплиеров, о котором я так беспокоилась, вообще сущая ерунда по сравнению с возможностью потерять корабль.
Или потерять жизнь, что, впрочем, одно и то же. Бенёвский просто вынужден получить то, что хочет, или умереть здесь, на острове. Вот только у него оружие сейчас есть, а у нас — нет.
— Мы должны принять условия Бенёвского или умереть, — повторила я в такт своим мыслям, глядя в спину полковнику.
— Потому он с нами и вежлив! Не давит, чтобы мы не затеяли тут последнюю битву. И еще, может быть, вообще не привык давить.
— Бенёвский? — я теперь ненавидела этого польского полковника. — С чего ты взял, что он не привык давить? Разливается соловьем, а сам, может быть…
Клод допил коньяк и отставил в сторону кружку.
— Я не верю Бенёвскому. Не то чтобы считаю, что он лжет, а просто не верю. Он, может, и не лгун, а вот верить ему все равно нельзя. И больше всего меня злит даже не его болтовня черт знает о чем, а то, что Устюжин явно за него горой. А Устюжину мне почему-то хочется верить. И те люди, что ушли с ним из острога, отправились через моря на корыте, которому только вдоль берега шастать, гибли с ним в пути, рисковали всем ради цели, которую он им показал… Вот это меня пугает, Кристин, — Клод, подумав, вернул кружку и плеснул себе еще коньяка. — А славная вещь, будто и правда из моей прекрасной Франции. Не похоже на бренди какое-нибудь. Может, и в самом деле оттуда?
— Ты думаешь, Бенёвский обладает какой-то силой внушения? — я бы уже ничему не удивилась. — Думаешь, Устюжин заколдован? Ты знаешь о Прозрачных, которые приходят во сне?