– Останься, Лин, выпьешь…
– Нет… – она ожесточённо затрясла головой, удаляясь к двери. – Нет, может быть, денька через два… потом, Джонни.
– А партию в карты? Покер на деньги? Том поделится сбережениями!.. – крикнул он, чувствуя, что дело принимает безнадёжный оборот. Линда обращалась с ними, как с зачумлёнными.
– Потом. Вам бы сейчас на дно залечь не мешало…
Едва она скрылась из глаз, Джон набросился на приятеля.
– Ты совсем охренел! Нам сейчас только светиться, как рождественская ёлка!.. молчал бы ты и не чистил свои шмотки, она бы и сейчас ничего не знала…
– Что ты тупишь – не знала? Она же с нами новостями зашла поделиться. Копы нас ищут! С мигалками, знаешь, и пушками! Всё просто клёво!.. Эта тварь нас заложила! – Том насупился. Ему тоже не нравилась перспектива тюремного заключения. Джон сел, составив колени вместе и обхватив их руками. Он размышлял, что случалось довольно-таки редко. Он выдумывал стратегию. Когда зазвонил телефон, оба молодых человека подпрыгнули от неожиданности.
– Алло! Да… да, сэр. Извините, я вас не узнал. Это Джон Лоттер… – он нагнулся с трубкой к журнальному столику, путаясь в проводах. – Я… мы должны явиться в участок? Завтра утром? Отлично… мы будем, конечно же. Мы же стопроцентные американцы, сэр. Хорошо, больше шутить не буду… До свидания.
– Нас засекли. Подозрения снимут только после того, как выяснят, что мы не виноваты.
– С таким же успехом ты станешь девственником.
Его глаза неожиданно посветлели.
– Или не я. Может же исчезнуть предъявитель жалобы? Пострадавший? Руки в ноги… принимайся-ка за работу, у нас мало времени… – буркнул вожак, допивая пиво. По вкусу оно было, как вода. Он грязно выругался и пнул ногой стул. У того отвалилась ножка. Парни замолчали. И их тишина не предвещала ничего хорошего…
… Ресницы призрачными бабочками вспорхнули вверх, изящно опустились вниз, не полностью закрывая сияющие их общей болью глаза. Старая школьная куртка обтянула плечи, заставляя невольно ёжиться при каждом движении. В проёме знакомый силуэт казался неживым, как фотография, в спешке налеплённая на белую стену. Вот только глаза, мерявшие лежачего… ох, какими они были родными. Горячая волна обожгла бледные щёки. Ну почему такая настороженность, такая мучительность льётся из них?! Неужели она думает, что он ещё что-то может сделать ей? Боится подойти…
– Можно, я посижу с тобой?
Он вздохнул. Кажется, всё зависит от того, почему она боится. Ноги не слушались, но надо было заставить их спуститься на холодный пол. Не очень-то он и согрелся для того, чтобы привередничать.