Крутое. Не мягкое. Не нежное. Не бережное. Когда на сцену выходит моё женское «я», начинаются неприятности… Если бы я был благоразумен, то вообще бы не связался с этим дураком, чего стоят только словечки, которыми он награждает Лану! И ни слова ему не скажи, потому что он здесь хозяин. Чёрт… ну ничего, будучи тише воды, ниже травы, я его обставлю…
… Джон не умел составлять внутренние монологи. Иногда он не умел себя контролировать. Сейчас ему хотелось рвать и метать, потому что он чувствовал – звериным нутром – что что-то не так. Будто его обманули. Отняли принадлежащую вещь. Много они все о себе возомнили… Он взял денег у Тома, съездил в Линкольн, развлёкся с тамошними девчонками. В этом плане он был безрассуден и по-своему щедр, потратив на платье одной вертихвостки больше, чем на ящик пива. Та, конечно, отблагодарила его отменной ночкой… Но удовлетворения это не принесло. Джон знал, что она сбежит от него при первой же возможности – кто захочет возиться с бывшим заключённым? На деньги женщины все падкие, хорошему мужику на шею вешаются, а взъерошенному угрюмому парню? Дьявол их побери… Джон не признавал ничего серого, у него было два критерия, «хороший» и «плохой». И сейчас он не мог разобраться в том, почему мирок сильных ребят пошатнулся… Что случилось? К дружной компании пьяниц и весельчаков присоединился парень. Он отличался от них тем, что был уж очень хрупок и умён. Правда, он смотрел на Джона, раскрыв рот, и даже в чём-то ему подражал… Джон любил оказывать покровительство. Он взял его под своё крыло и уже ни о чём не задумывался. Младший братец, да… Крылась в нём какая-то тайна. Щёлкнула зажигалка, трепещущий язычок пламени осветил мрачное лицо… Джон повертел сигарету в руках и снова пристально взглянул на светящийся ряд окон. Худенькие девичьи фигуры в униформах мелькали перед конвейером. Но той, которую он искал, там не оказалось… Он ждал её. Пока терпеливо… По небу бежали торопливые вечерние облака…