— Инга доложила вам? — догадалась Лиза.
— А как же, — кивнула Белозерцева, — и разобралась с ним.
— И что с ним стало? — спросила Лиза озабоченно, — он, правда, следил за мной?
— Следил, — подтвердила Катерина Алексеевна, — только совсем с другой целью, чтобы связь с партизанами наладить. Инга говорила тебе, что он — сын царского офицера, дворянин. Но мать его тяжело больна, уехать вслед за немцами на Запад он с ней не сможет, да и финансов нет. К тому же старушка, кстати, бывшая фрейлина императрицы Александры Федоровны, воспитанница Смольного института в Петербурге, хочет помереть на родной земле. Вот он и задумался, что ему делать, когда снова советская власть в Минск вернется. Ведь за то, что с немцами сотрудничал, его и на виселицу отправить могут. Что же с его матушкой сделается, кто ей глаза закроет, в землю сырую опустит? Все это важно для него. Ради старушки решил предложить свои услуги партизанам, может, зачтется. Ингу он побаивался, ведь она под легендой фольксдойч действует, не знал он, что она офицер госбезопасности, конечно, думал, у кого поважнее на побегушках. Но когда увидел, как она чертежи фотографирует, решил промолчать. Приглядеться. Он на почте не за тобой, за ней следил, потому и ходил туда часто. Хотел все выведать, кто у нее начальник. А когда вас вдвоем увидел, смекнул, что ты ее помощница. И фамилия у тебя вроде тоже русская, дворянская. Вот и выработал план — приударить за тобой для вида, а через тебя к партизанскому голове дорожку найти.
— И что же? — спросила Лиза.
— Нашел, — кивнула Белозерцева, — Инга перехватила его, когда он в очередной раз направлялся к салону Литвинской, как раз в тот день, когда ты с Зибертом встречалась. Нельзя было допустить, чтоб он вам свидание испортил. Инга все вытрясла из него. Теперь господин Бахметьев больше никого не ищет, а спокойно работает, вместе с Ингой. И не волнуется за свое будущёе. Из центра для него получены определенные гарантии.
С Кулишом отлично сработали, — похвалила Катерина Алексеевна, — комар носа не подточит. Молодцы. Вовремя убрали его. Да и ребята Савельева не подкачали, навели шороху.
Симаков сообщает мне из Москвы, — она наклонилась к Лизе и говорила почти шепотом, — от Наташи твоей письма приходят регулярно. Она при Рокоссовском по-прежнему, жива, не ранена. Твой фронтовой друг, Орлов, кажется, — вспомнила она, — выписался из госпиталя досрочно, неймется ему, вернулся в часть. Боевой товарищ, — Белозерцева покачала головой, — его на другой фронт отправить хотели, так он очень большой шум поднял, — только к Рокоссовскому, и точка. По пути на фронт заезжал в Москву. Хотел с тобой повидаться. Но Симаков встретился с ним, попросил, чтоб не будоражился до поры до времени, ждал. Заодно и дело его с припиской к Рокоссовскому помог решить по нашим каналам. Так что они теперь там с Наташей вместе. Воюют на фронте, а мы здесь, за линией фронта, — увидев, что Лиза разволновалась, она положила ей руку на колено. — Не беспокойся, думаю, с ними все будет хорошо. Я очень надеюсь на это. Я тоже скучаю по Алексею Александровичу и хотела бы быть с ним. Но наше место — здесь. И главная задача теперь — Розенберг и Кубе.