Все?
Пожалуй, он упустил из виду одну вещь: абордажный крюк на длинном и прочном, как стальной канат, нейлоновом шнуре.
Дорога до резиденции долгая: бегом – минут двадцать, а на своем «кургузом» джипе «Ранглер» Сергей ехать не рискнул.
Снова зарядил дождь, превращая дорогу в месиво. Резиновые боты – обувь как раз для такой погоды, подумал Говоров, делая первые шаги по направлению к резиденции.
Не раз и не два он мысленно проникал на ее территорию – то с парадного, имеющего двойные двери-«распашонки», то с запасного, такого же широкого и гостеприимного. Сергей отрабатывал «варианты на крайний случай», поскольку не мог не думать о ликвидации Лидиниллы своими силами.
* * *
Француз уединился в своей каюте, в которой он всегда устраивался с присущим его нации вкусом. Там у него была его любимая еда и напитки, беговая дорожка и видеодвойка. По телевизору он смотрел не только развлекательные программы. На днях канал европейских новостей передал фрагменты казни сотрудников французского посольства в Ираке... Открыв иллюминатор, он прикурил; до ликера, своего любимого напитка, даже не дотронулся.
Его одолевали тревожные мысли. Он засомневался в первую очередь в Муслиме; тот, как оказалось, был подвержен чужой воле. Кто знает, думал он, не придется ли ходить под этим ненормальным Лидиниллой? Нет, уж лучше слинять с этого острова, последовать за товарищами, не принявшими условий Муслима, и уж, конечно, встретить в штыки протекцию Мясника. С другой стороны, Француз обосновался здесь еще при функционирующем гарнизоне.
Сантос сразу высоко взлетел, потому так быстро упал. Упал – в этом Француз не сомневался. Киллер, наемник, туда ему и дорога. Кто знает, может, он перешел дорогу Лидинилле, а выяснилось это только сегодня, когда Мясник прибыл на Остров? Так можно гадать и день, и два, и три.
Он переключился было на Марию: «Она-то тут при чем? Ее-то за что?» – но размышления его прервал Рауль.
– «Феникс» возвращается. Парша предупредил о возвращении, прежде чем включил ходовые огни.
– Вижу. – Француз мельком глянул в иллюминатор, услышал рокот машины. Потом словно встрепенулся: – Адам, хотел сказать ты.
Рауль покачал головой, держа рацию в руках; а она продолжала перхать искаженным помехами голосом Парши:
– Подвинься, Рауль! Или ты, на хрен, окосел и не видишь маяка?
Маяком назывался габаритный огонь на скале. Сама плавбаза тоже стояла под якорными огнями: над носовой оконечностью блистал штаговый (круговой) белый огонь, кормовой располагался ниже штагового, и дальность видимости этих огней составляла две мили; плюс на палубе горели рабочие огни. Так вот, маяк и штаговый огни показывали реальное расстояние, собственно габарит судна, которое могло пройти между ними, и составляло оно пять метров, чуть больше ширины баркаса. Но даже самый отчаянный лоцман не рискнул бы провести его при отбивающей от скалы волне.