Руслан приехал, как всегда, быстро. Он бегло ознакомил собравшихся на общей кухне соседей с результатами слежки за Галиной, ее мужем, Хлестаковым и иже с ними. Василиса охнула, в таком темпе она бы с ним поцеловаться даже и не успела! Сыщик признался, что некоторые факты представляют ценные сведения, но в интересах следствия он пока о них умолчит. Федор к этому времени устал от одиночества, но, скорее всего, просто захотел есть, одними бриллиантами сыт не будешь, и согласился на переговоры. Руслан закатал рукава рубашки и подошел к двери.
– Федор! – начал он издалека, заложив руки за спину и прохаживаясь по длинному коридору. – Ваши действия совершенно законны. Драгоценности, найденные в частном владении, принадлежат владельцу. Вы можете не беспокоиться, государство на них не претендует.
– А то я не знаю, – фыркнул тот, – что на них претендует куча голодных ртов за этой стеной!
– Безусловно, ваши соседи сделали большую ошибку, они не составили письменного договора…
– Скрепленного кровью! – вскричала Матильда. Сыщик посмотрел на нее укоризненно.
– Но если вы не намерены делиться, это ваше право, – продолжал Руслан, к которому с негодующим видом начали приближаться студент с писателем. – Тише, господа, тише. Федор прав, он не обязан с вами делиться, придется смириться с неизбежностью, юридически…
– Что?! С неизбежностью?! – Кулемин со Звягинцевым выкрикнули одновременно и бросились на дверь Кошкиных. – На абордаж! Свистать всех к черту! Взять его живым или мертвым!
– Мальчики, мальчики, – засуетилась Матильда, – ради меня, живым, прошу вас, мальчики! Моя норковая шубка!
Два тела глухо ударились о дверь, она скрипнула, но выдержала напор с достоинством старого, высушенного годами благородства дерева. Они попытались еще раз, после чего Звягинцев остановился и вытер со лба пот. Кулемин, истерично вопя: «На абордаж!» – один ударился хилым телом о дверь и, как сдувшийся мячик, отлетел в сторону телефонной тумбочки. Мириться с неизбежностью он не хотел. Собрав последние силы, с криком: «Свистать черта!» – вновь полетел на дверь. Внезапно она распахнулась. Студент влетел в комнату и вылетел прямо на балкон, где сушилось белье. Пока он, путаясь в панталонах с лифчиками, ошарашенно соображал, что к чему, сыщик подошел к балконной двери и закрыл ее.
– Поговорим спокойно, – предложил он восседающему в кресле Федору. Тот молча отреагировал на его предложение и кивком указал на кровать.
На белой простыне валялся пыльный кошель. Он оказался открыт, его содержимое высыпано. Но это были не бриллианты. На простыне рядом со старым кошельком валялись монеты советской доперестроечной эпохи. Их было много, они тускло поблескивали под электрическим светом и посмеивались над соседями.