Сколько было издано законов, с целью регламентировать отношения мужчины и женщины, сколько заблуждений и предрассудков старалась поддержать и насадить оффициальная мораль. Но природа их опрокидывала, никогда не подчиняясь их произвольным декретам. Мужчина в качестве хозяина считает возможным охотиться во владениях соседа, это одобряется; даже в самом скромном обществе мужчина, который может похвастаться многочисленными „победами”, считается „молодцом”. Но женщина составляла в силу законов, воспитания, предрассудков и общественного мнения чью-либо „собственность”, и не имеет права отдаваться своим чувствам. Половые сношения составляют для нее запрещенный плод; ей разрешается только связь, санкционированная мэром и священником. Таким образом в акте, в котором участвуют двое, одной достается стыд, а другому слава.
Защитники мужчин говорят, что зло, совершаемое обоими участниками, несравнимо. Адюльтер женщины может-де ввести в семью посторонних детей, которые позднее лишат законных собственников части наследства. Из этой капиталистической истины можно вывести заключение, что приятно причинять убыток соседу, но неприятно испытывать его самому, и здесь капиталистическая мораль высказывается во всем своем блеске.
Женщина-собственность, отдавшись мужчине, наружность которого ее покорила, виновата перед своим хозяином. Развязный самец, подобно кукушке забравшийся в гнездо соседа, доказывает этим свой ум. Так бывает всегда.
Церковь, с своей стороны, предала анафеме тех, кто повиновался больше законам природы, чем правилам моралистов и законников. Теория первородного греха обрушилась всей своей тяжестью на совершение производительного акта.
Не будучи в состоянии предписать полное воздержание, Церковь должна была санкционировать и благословить союз мужчины и женщины, но чтобы регламентировать эти сношения, она стала без пощады преследовать тех, кто отдавался любви без ее согласия. Церемонии, которые первобытные люди добровольно выполняли, чтобы ознаменовать вступление в брачное сожительство, сделались обязательными в религии и оттуда перешли в свод гражданских законов, унаследовавший большую часть прерогатив Церкви.
После запрещения любить без дозволения священника, было запрещено любить без дозволения мэра. Общественное мнение, поддерживаемое в невежестве священником и законодателем, презирало тех, кто находил, что любовь не нуждается ни в чьем разрешении. Но всегда, вследствие идеи собственности, осуждение падало на женщину; мужчину осуждали только тогда, когда он относился к такому союзу серьезно и обращался с своей любовницей, как с законной женой.