Из-за того, что в молодости, в порыве первого увлечения, мужчина и женщина нравились друг другу, закон заставляет их прожить вместе всю жизнь, не имея права разорвать сковывающие их цепи. Если существование делалось настолько невыносимым, что каждый хотел получить прежнюю свободу, то мог это сделать лишь вопреки закону, и новая его семья никогда не была признана действительной, как бы она ни была ему дорога. Он вынужден был скрывать, как позор, нелегальность своего семейного положения, так как общественное мнение столь же бессмысленно, как и закон.
Несчастлив был тот, кто обманулся в выборе, или дал себя завлечь приветливыми, но обманчивыми улыбками, коварными обещаниями, вероломными клятвами, хотя и искренно данными в момент порыва, но впоследствии забытыми под влиянием обстоятельств. Раз решение было принято, его нельзя было изменить в течение всей жизни. Счастливо, оно, или нет, с ним нужно было примириться. Как бессмысленно было все это.
Нерасторжимость брака была идиотизмом. Два человека могут нравиться друг другу в течение дня, месяца, двух лет и затем дойти до смертельной ненависти. Зачем заставлять их растравлять эту ненависть, принуждая их жить вместе, когда так просто разойтись в разные стороны?
Помимо религиозных предрассудков такой жертвы требовал капитал, ибо в современном обществе браки являются скорее ассоциацией двух капиталов, чем союзом двух полов. Допустить расторжение ассоциации значило отказаться от предполагавшихся денежных операций, и положение осложнялось еще вопросом о детях, не в виду привязанности к ним одной из сторон, а вследствие того, что приходилось решить, кто будет кормить их.
Другой непростительной бессмыслицей была власть родителей наложить свое veto на любовь детей. По какому праву люди, которые не в состоянии уже ни думать, ни чувствовать, как молодые, могли вмешиваться в любовные чувства молодежи и ставить им преграды? Сколько молодых людей, встретив препятствие своей страсти, кончали самоубийством, когда было так логично итти наперекор своим опекунам.
Когда общество будет освобождено от экономических цепей, половые сношения сделаются более естественными и более свободными и вновь примут свой прежний характер: „свободного соглашения двух свободных личностей”. Мужчина не будет искать приданного или связей для своей карьеры, а женщина — человека, который стал бы ее содержать. Выбирая себе товарища, она больше будет обращать внимания на то, отвечает ли мужчина ее эстетическому и этическому идеалу, чем на то, способен ли он обеспечить ей жизнь в роскоши и праздности. Когда мужчина будет выбирать себе подругу, он будет скорее искать в ней моральные и физические качества, чем „надежды на будущее”; лишение нескольких тысяч франков приданного не заставит его закрывать глаза на небезупречное прошлое своей невесты.