ГЛАВА XXIV.
Искусство и художники.
„Коммунистическое общество — это смерть искусства” — восклицают некоторые художники, видящие в литературе, живописи, ваянии, музыке, театре и проч. только средство нажить деньги. Определяя „ценность” художественного произведения размером той денежной суммы, какую можно за него получить, они воображают, что необходимо существование „аристократии”, умеющей их ценить, и боятся мысли, что она может исчезнуть, и их „искусство” перестанет приносить им награды, комфорт, ордена и академические титулы.
Другие из них считают себя независимыми, потому что они-де „ненавидят все мещанское”; в сущности они, сами того не подозревая, такие же реакционеры, как и предыдущие, ибо они сторонники теории: „искусство для искусства”, и проповедуют, что книги, картины, статуи прежде всего должны не быть тенденциозными. Художник не должен иметь иного убеждения, кроме „искусства”. Красота художественного произведения обуславливается рисунком, колоритом, построением фразы, созвучием слов. Этого для художника достаточно, и он в особенности должен избегать вложить в произведение свои мысли о современности и будущем обществе, ибо художник должен довлеть самому себе.
Тот, кто осмеливается утверждать, что кроме удовольствия для глаз и слуха, художественное произведение должно давать пищу для ума того, кто читает, смотрит или слушает, оскорбляет искусство, и говорить, что художественное произведение может служить идеалу, как средство пропаганды, значит опорочить его.
Такие „непримиримые” доказывают, что искусство слишком возвышенно, чтобы быть понятым толпою, и что хотеть его сделать ей понятным равносильно обезчещению его.
Мы не говорим, что искусство должно быть приспособлено к уровню вкусов толпы, ибо это означало бы калечить мысль и форму, что представляет позорное деяние, которого тщательно должен избегать уважающий себя художник. Унижаться до лести низменным вкусам толпы также позорно, как проституировать мысль ради привлечения покупателей. Но можно стараться сделать мысль понятной, устранить нарочно придумываемые неясности и употреблять удобопонятный способ изложения для того, чтобы реагировать на самых непонятливых суб'ектов и вызвать в их мозгах ряд впечатлений, дозволяющий им понять хоть одну какую-либо часть художественного произведения. Полагаем, что таково назначение искусства, и что гораздо легче витать мыслью в небесах, оставаясь непонятным для других, чем быть точным и ясным и сохранять при этом вполне безупречную форму.
Мне могут возразить, что до настоящего времени художественные произведения, имевшие служить пропаганде, всегда грешили со стороны формы. Возражение это делалось часто, и, может быть, оно основательно. Тем не менее, наверно, есть тенденциозные произведения, художественные по форме; если бы собрать статистические данные, то вероятно большинство таких произведений, в особенности по литературе, окажется малоценным и в этом отношении, но это доказывает только одно, а именно, что авторы были люди убежденные, но не обладали талантом, необходимым, чтобы создать художественное произведение.