Обернувшись, она увидела на пороге кухни потрясенную Салли.
— Прости, Мередит. Не хотела ставить тебя в тяжелое положение. Нечестно бросать в бой других вместо себя. Я должна была к нему выйти, заставить уйти…
— Ничего подобного! — возразила Мередит, по-прежнему в боевом настроении. — В данный момент я успешней с ним справилась. Хотя, пожалуй, в конце лишнего наговорила.
— Ты вправе наговорить все, что хочешь.
Мередит давно не слышала такого решительного тона.
— Я сказала Алану правду. Не хочу возвращаться в Касл-Дарси, потому что там Лайам. Фактически вообще не хочу быть там, где он. Не хочу видеть его ни сегодня, ни завтра, вообще никогда. Все кончено.
Воцарилось молчание.
— Я рада, — вымолвила наконец Мередит. — Этого тоже не следовало говорить. Но я соврала бы, если бы заявила, что ты не права. — Она пожала плечами. — Я замужем никогда не была, и, должно быть, с моей стороны слишком самонадеянно уговаривать кого-то расторгнуть брак. Не знаю, что нужно Лайаму, но только не жена. Возможно, нянька, хранительница.
Салли прошла мимо нее, села, разгладила юбку на коленях.
— Я ухожу от Лайама не сгоряча. Не из-за того, что случилось сегодня. Давно могла уйти и не уходила. Держалась, старалась, чтобы жизнь наладилась. Понимаешь, тетя Эмили мне внушила, что брак — это навсегда.
— Она сама была замужем? — спросила Мередит, прислонившись к дверному косяку и скрестив на груди руки.
— Нет. — Салли чуть улыбнулась. — Но у нее были твердые представления о супружестве. В принципе я с ними согласна. То есть так бы и терпела, если бы думала, что дальше будет лучше. А лучше не становится. Я раздражаю Лайама. И в сексуальном смысле ему надоела.
— Он сам сказал?
Мередит в негодовании оторвалась от косяка.
— Нет! Успокойся. Незачем говорить. Лайам давно заводит интрижки. Значит, я надоела, правда? По-моему, он поимел каждую зарубежную студентку в лаборатории. Думает, я ничего не знаю. — Салли скорчила гримасу. — Иногда считаю себя тугодумкой, только я не слепая и не глухая. Догадалась… какое-то время назад. Последняя пассия преподнесла ему поистине устрашающий подарок — булавку для галстука в виде змеи. Он ее прячет и думает, что я не знаю. Видела бы ты эту вещицу! — Салли усмехнулась. — Тогда я сказала себе: чего еще следует ждать? Не во всем он один виноват. В конце концов, Лайам очень привлекательный мужчина. Разумеется, девушки за ним бегают. Я должна была предвидеть. Ему трудно все время сопротивляться.
Мередит поспорила бы с такой интерпретацией событий. Видно, подобное убеждение коренится в другом пункте веры тетушки Эмили: Лайам Касвелл — лакомая добыча, и Салли посчастливится, если она его отловит. Эмили твердила об этом племяннице, и впечатлительная, неопытная девятнадцатилетняя Салли поверила. И продолжала верить, хотя Лайам оказался неверным мужем и черствым, эгоистичным упрямцем. Салли считала его выдающимся человеком. И хотя его жаждали другие женщины, он по-прежнему оставался ее мужем. Это утешало, когда она узнала об изменах. Даже сейчас она за это цепляется, как ребенок, который не может остаться в темноте без любимой мягкой игрушки, хотя та давно превратилась в замызганные лохмотья. Салли продолжала откровенничать.