— Я думал, у гебистов были свои отдельные поликлиники.
— Правильно. Для них всегда существовали ведомственные поликлиники. Они и сейчас есть, только по-другому называются.
— А зачем тогда медсанчасть на втором этаже?
— Эта «медсанчасть» была не для лечения, а совсем даже наоборот. Ты никогда не задумывался о том, что почти любое медицинское достижение можно применить для допроса подозреваемого? И всякий медицинский инструмент или прибор сгодится как пыточный?
— Нет, не всякий. Например, электрокардиограф.
— ЭКГ? Ну, ты прям пальцем в небо! Его только немного надо переделать, или даже не переделать, а усовершенствовать, и получится регулируемый электрошокер. Идеальное орудие для допроса! Никаких следов. Знаешь, почему там такие тонкие стены?
— Где «там»?
— В бывшей транспортной прокуратуре. Это так было специально спроектировано. Иногда достаточно просто посадить подозреваемого в соседнюю комнату, и оставить одного. Или наоборот — не одного, а со следователем, который «занят». Например, пишет что-то. Тогда подозреваемый, послушав жуткие крики, доносившиеся из-за стенки, и посмотрев на установленное вокруг него оборудование, сразу же во всем признается, и подписывает нужный протокол.
— Я думал, что сталинские палачи работали довольно грубо, и к разным там сложным достижениям науки и техники не прибегали…
— Это вначале. При Ежове. А при Берии, и особенно после войны, когда наши специалисты ознакомились с изобретениями «западных цивилизаций» в лице побежденной Германии, многое было перенято у них, и взято на вооружение у нас. Так вот, после предательства последнего в СССР председателя Госбеза, это здание было у Комитета отобрано и отдано другому ведомству…
— Ты так не любишь того председателя? По-моему, он хороший мужик.
— Какой он там мужик, пусть его жену беспокоит. А для меня — он предатель. И таковым всегда останется. Его вообще, надо было судить. Но того государства уже нет. И законов тех — тоже нет. Он развалил отлично отлаженную, отточенную годами, весьма совершенную систему государственной безопасности. Все сдал! При нем, кстати, моих родителей сняли с работы, не разрешили преподавать. Отец не смог всего этого пережить и получил инфаркт. Так потом и не поправился. А мама пережила его всего на два года, она его очень любила…
— Ты же говорила, что твои родители сейчас в Питере…
— В Питере. На Смоленском кладбище. Я недавно продала их большую квартиру и на эти деньги купила «Вольво», мотоцикл, сделала здесь ремонт и сменила мебель. Еще вопросы будут?
— Так они работали…