— Простите, — извинился он. — Кто-то из ваших друзей уронил платок. Я шел за вами и поднял его. Возьмите.
— Благодарю, — японец поклонился, — это мой.
Шнайдер приветливо улыбнулся.
Переданный платок означал экстренный выход на связь. И теперь, войдя к себе, Шнайдер сел в кресло и стал ждать. Через несколько минут в дверь постучали. Исида протянул Шнайдеру платок.
— Слушаю вас, — оказал японец.
— От кого вы получили сегодня письмо?
— Теперь не знаю.
— Что значит «теперь»?
— Раньше думал, записка от вас, теперь не знаю...
Шнайдер сидел в кресле, Исида стоял перед ним, но немец не предлагал ему садиться.
— Что там? — спросил он.
— Сказано, что сегодня, в половине первого ночи, меня будут ждать в тамбуре третьего вагона для важного сообщения...
— Покажите.
Исида протянул конверт. Шнайдер развернул листок. Текст был написан по-английски. Сложив записку, он бросил ее на стол, посмотрел на Исиду:
— Вы же знаете, как мы должны выходить на связь.
— Да, и поэтому очень удивился записке. Но больше некому писать мне.
— А они? — Шнайдер глазами показал в сторону купе Фана.
— Исключено. Ее я знаю, а этот... — Исида пожал плечами.
Некоторое время Шнайдер молчал, наконец спросил:
— Что вы по этому поводу думаете?
— У меня есть конкретная задача. Я должен ее выполнять. Вы мой непосредственный начальник. Думать должны вы.
В интонации Исиды Шнайдер уловил издевку. Отношения их были натянутыми. Исида считал несправедливым работать под началом Шнайдера и всячески старался подчеркнуть свою независимость.
Шнайдер был профессиональным разведчиком, учился в Германии, сотрудничал с англичанами и вот уже пять лет как переметнулся к японцам. Ему было совершенно безразлично, на кого работать. Все решали предложенные условия. Принципов, убеждений — никаких, он одинаково презирал всех, считал свою работу ниже своих способностей, но выполнял ее хорошо. Он брался за любое дело, вне зависимости от его сложности и конечного результата. Привыкший полагаться в жизни только на себя, Шнайдер никому не верил и в любой операции основное старался выполнять сам. К тем, на кого работал, Шнайдер относился равнодушно. Зная себе цену, понимал, что с его мастерством, умом и профессионализмом без дела и денег он не останется.
Пристально взглянув в глаза Исиды, Шнайдер жестко спросил:
— Может быть, кроме меня в поезде у вас есть еще один начальник, которого я не знаю?
— Нет, — холодно ответил Исида.
— Кто же это писал?
Японец не ответил, посчитав излишним повторять сказанное. Шнайдер оценил эту реакцию, сказал:
— Хорошо. Пойдем вместе. — Он отдал японцу записку. — Так оставлять нельзя, нужно выяснить.