Сарычев обессиленно стоял у машины и смотрел на Шилова, исхудавшего, оборванного, небритого.
— Егор! — позвал он, но Шилов, видно, не расслышал: вокруг галдели красноармейцы.
Забелин протиснулся к Егору, улыбнулся, хотел было обнять, но Шилов сунул ему в руки баул, сказал:
— Держи.
Шилов медленно брел по деревне, время от времени оглядывался по сторонам, и лицо его выражало равнодушие ко всему на свете. Увидев старуху, сидевшую на скамейке возле дома, он остановился, попросил хрипло:
— Напиться не будет, бабуся?
Старуха тяжело поднялась и, шаркая лаптями, ушла в дом. Скоро вернулась с деревянным ковшом. Старческие, худые руки подрагивали, и холодная, чистая вода проливалась на землю. Шилов осторожно принял из ее рук ковш, начал жадно пить.
— Попей, милый, попей... — ласково проговорила старуха.
Он выпил ковш до дна, поблагодарил и пошел дальше.
Сарычев стоял в кругу бойцов и говорил страстно, потрясая в воздухе сжатым кулаком:
— На этом золоте кровь и пот рабочего и крестьянина! И революция вернула его законному хозяину! На это золото мы купим хлеба голодным детям! Станки для заводов, плуги для полей!
Сарычев вдруг опять захлебнулся кашлем. Секунду длилось молчание, и вдруг из круга бойцов выступил вперед худенький, совсем молодой парнишка с круглым стриженым затылком. Он сдернул с головы буденовку и негромко, волнуясь, запел:
— Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов...
Один за другим подхватывали гимн красноармейцы, и уже гремел могучий, слитый воедино хор голосов, и сердца этих людей переполняли единые помыслы и желания.
— Кипит наш разум возмущенный и в смертный бой вести готов...
Сарычев выбрался из круга бойцов, отдышался. Он оглядывался по сторонам в надежде увидеть Шилова. Подошел Кунгуров, сказал:
— Пора командовать отправление...
— Ты Шилова не видел? — спросил Сарычев.
— Запропастился куда-то. Послал ребят поискать.
— Вот Пинкертон, — улыбнулся Сарычев. — Опять его искать приходится. — И он устало побрел к деревенской околице.
За конюшней Шилов заметил небольшой стожок, завернул к нему и повалился на сено. Он заснул сразу и смутно, сквозь сон, слышал гул голосов, потом взметнулся «Интернационал». Торжественный и строгий гимн, как клятва, звучал над деревней, полями, бескрайней тайгой.
— Серега, слышь, ты Шилова не видал? — крикнул один из бойцов.
— Не-а, — лениво ответил другой.
— От черт, его начальство ищет, а он пропал куда-то... — сказал первый голос, звонкий и молодой.
— Он шибко не любит, когда его начальство разыскивает, — весело ответил другой, хрипловатый. — Когда надо, сам появляется...