— Спасибо, коллега, я лучше сам потом напомню. У нас тут тоже новости. Казак наконец вернулся.
— О! — Мэтр слегка оживился. — Что-то нашел?
— Еще не знаю. Не успел спросить. Он сейчас тоже ищет Орландо.
— Когда вернется, милости просим к нам. Мы все давно ждем результатов его поисковой миссии. Кроме того, его величество Шеллар желает кое-что спросить и кое-какой информацией поделиться.
Как оказалось, Шеллар хотел, чтобы его важные новости послушал и Кантор, а Казаку требовалось что-то уточнить у Орландо, а мэтр Истран не прочь был взглянуть, чем занимается его воспитанник… Так что вся эта теплая компания возникла в расписном жилище Кантора в полном составе, мгновенно сделав комнатку тесной, неудобной и слишком маленькой во всех трех измерениях.
Правда, заметил это разве что Мафей, который не участвовал в творческом процессе, а наблюдал за оным с высоты шкафа. Кантор, Жак и товарищ Пассионарио столь увлеченно ржали над каким-то блестящим результатом своих трудов, что обнаружили гостей, только услышав приветствие.
— Ой! — При виде грозного наставника король Орландо засуетился, зачем-то протянул гостям дымящийся окурок и клятвенно заверил: — Честное слово, это обычный табак!
Кантор, сидевший спиной, оглянулся и торопливо помахал в знак приветствия.
— Сейчас, минутку, посидите вон там, на диване, мы почти закончили… А ты не отвлекайся, с вас еще один куплет, господа… поэты… — Последнее слово уже с трудом пробилось сквозь безудержное хихиканье.
— Хватит, а то сильно длинная будет! — простонал Жак. — И вообще, к тебе король пришел, а ты так увлекся, что оторваться не можешь! Давай лучше посмотрим, что получилось, заодно похвастаемся, какие мы все талантливые и политически подкованные…
— Вам бы только хвастаться, бездельники, — довольно ухмыльнулся Кантор. — Точно не надо темп менять?
— Точно, точно, — постанывая, заверил шут. — Зацените, господа! Как это говорится… Исполняется впервые!
— Только не ржать, когда поете! — предупредил Кантор, поправляя гитару. — А тебе вовсе не следует и рот раскрывать, ты фальшивишь!
— Отстань, зануда! — отмахнулся Жак. — У меня, может, душа желает!
— Вот и пел бы где-нибудь в глубине души!
— Потерпишь, — нахально ответствовал шут, и три веселых барда хором исполнили только что сочиненную разухабистую песенку про «стильный оранжевый шарфик», который должен «Родине путь озарить».
Некоторые строки сего творения с трудом балансировали на грани приличия, в одном месте так и напрашивалось непечатное слово, а в целом лирический герой со своим оранжевым шарфиком производил впечатление клинического идиота, страдающего манией величия.