— Сейчас ты у меня сама полиняешь, — грустно и совсем не страшно пригрозила Диана, занятая отмыванием кистей. — Что такое падший ангел?
Ольга попыталась объяснить и быстро обнаружила, что плавает в вопросе.
— Да ладно, ну его, — сдалась она через пару минут и перевела разговор на другую тему: — Все равно здорово. Купить ее у тебя, что ли?..
— И повесить дома, — прыснула вредная Зинь — Чтобы Артуро валялся в истерике каждый раз, как на нее посмотрит.
— Да он не узнает, со спины-то!
— Ее уже покупают, — так же печально сообщила художница.
— Кто? — поинтересовалась Ольга, и тут ее вдруг осенило. — Дай-ка я угадаю, — оживилась она, радуясь возможности хоть раз в жизни построить из себя Шеллара III. — Сам Диего пожелал купить и категорически запретил не только продавать, но даже показывать кому-то еще.
Диана тоже оживилась.
— Верно… то есть почти верно. Показывать он не запрещал. А вот другое полотно действительно запретил даже показывать.
— На том полотне он не со спины и видно лицо? — продолжала упражняться в догадливости обрадованная Ольга. — Ну мне-то покажешь? Мне-то можно, я его и так во всех возможных позах и ракурсах видела.
— Пойдем, — чуть поколебавшись, согласилась Диана. — А Зинь пока займется чаем.
— Ну вот! Как кому — так искусство, а как кому — так стряпня! Я, может, тоже хочу в позах и ракурсах!
— Не переживай. — Ответ Дианы был пропитан горьким ядом. — В ближайшую пару дней он от меня сбежит, так что можешь сесть у норки и караулить. Будут тебе и позы, и ракурсы.
Искомый набросок, заныканный в самом дальнем углу за двумя рядами обтянутых холстом подрамников, был раза в четыре меньше предыдущего и изображал только голову. Голова эта была чуть откинута назад, в широко раскрытых глазах застыла боль, плотно сжатые губы едва сдерживали рвущийся наружу стон. Ощущение боли было почти физическим, и Ольга невольно вспомнила известную легенду о несчастном натурщике Микеланджело, безвинной жертве искусства.
— Совести у тебя нету! — не удержалась она, передергивая плечами, чтобы избавиться от жутких мурашек по спине. — Во время приступа рисовала? Небось еще сидела рядом и требовала открыть глаза пошире? Как он от тебя в тот же день не сбежал!
— Сама удивляюсь, — вздохнула Диана. — Я так и думала, что он в тот же день сбежит, потому и торопилась набросать все, что можно. Ты посмотри, как здорово получилось, как точно мне удалось поймать боль… Честно говоря, жалко теперь ему продавать. Он же никому не покажет, а то и уничтожит, чтобы никто не видел. А я такого больше не напишу. Где я еще возьму больного натурщика?