— Культуризмом занимаетесь? — спросил Раупс.
— Так он у нас иной раз выходит с заводской футбольной командой на поле! — ответил за Самсонова Чибисов.
— А как же директорский авторитет? — усмехнулся Альгис Янович.
— Повышается, если команда выиграет, — улыбнулся Алексей Фомич. Болельщики готовы на руках носить…
В парной чудодействовал банщик дядя Петя, как представил его Чибисов. Лет пятидесяти пяти, жилистый, он прежде всего развеял пар, методично размахивая березовым веником, начав от пола и беря все выше и выше.
— Баня любит равномерный жар, — пояснил он, когда Раупс поинтересовался, что такое делает банщик.
Затем все полезли на полок. Дядя Петя поддал шайку воды в печь. Помещение наполнилось ароматом послегрозового луга. Альгис Янович, у которого был до всего интерес, спросил, не секрет ли, от чего такой запах.
— Отчего же секрет, — ответил банщик, охаживая березовым веником Бархатова. — Кладешь в воду липовый цвет, ромашку, душицу, мяту… Ежели хочешь, чтобы особый дух был, медку пчелиного не пожалей…
Банщик был словоохотливый. Обрабатывая гостей одного за другим, попутно рассказывал о премудростях банного дела, о том, что мыло лучше не тереть на мочалку, а взбить отдельно пену; что вода, где замачивается веник, — наипервейшая штука для мытья головы, а чрезмерно поливать камни из шайки негоже: печь, как он выразился, «запурхивается и не может быстро прийти в себя».
Перейдя к массажу, дядя Петя прочел прямо-таки небольшую лекцию, достойную врача. Руки, по его словам, надо массировать от кистей до локтя — кровь, значит, поднимать. И ноги так же — от стопы вверх…
— Гаврилыч, — спросил Бархатов, когда банщик уверенно управлялся с его тучным телом, — ты случайно в Москве в Сандунах не бывал?
— А как же, бывал… Учился, можно сказать…
— Сразу почувствовал! Школа. Митина не знавал? Любимец «Спартака».
— Василия Семеныча! — с благоговением произнес банщик. — Ежели у меня, к примеру, какой-то разряд по этому делу, то Митин, считай, гроссмейстер среди банщиков был…
И они добрых полчаса вспоминали Василия Семеновича, его золотые руки.
После парной все ныряли в озеро, кроме Чибисова, который боялся разбередить свой радикулит. А затем были препровождены Геной в один из домиков, где ждал накрытый стол с закусками. Подавала им пожилая неразговорчивая женщина, как выяснилось — жена дяди Пети.
Когда закусили, жена банщика вошла в комнату с блюдом, на котором веером были разложены шампуры с кусками жареного, исходящего паром мяса.
— О! — воскликнул Альгис Янович. — Еще одно чудо!
— Как вы смотрите, дорогие москвичи, чтобы перейти на коньячок? — спросил довольный Чибисов, берясь за бутылку с золотистой жидкостью. — К шашлычку? Тем более — армянский, марочный, ереванского разлива…