Какой-то хмырь подошел к нарам, где я лежал, его голова как раз оказалась на уровне моей. Спросил у меня:
- Ты снаружи? Тебя сегодня поймали? - шепеляво спросил хмырь.
-Ну.
-Есть че? Курево там, или че, - зубы у хмыря никуда, одни гнилые пеньки. И воняет изо рта так, что хочется отвернуться.
-Не, мусора обшмонали, мля. Все забрали, на, - я старался держаться в рамках роли.
- Слышь, а ты че, правда крыса? Ну, типа, людей ел? Да ты не ссы, тут таких много, вон Сиплого месяц назад поймали, так у него в мешке чья-то нога была. Не так, Сиплый?
Существо с соседних нар разразилось матом. Сделав вид, что испуган, и растерян, я отодвинулся вглубь нар, и сел там, обхватив руками колени. Я все время повторял: «нет, нет, нет», и мотал головой. Хмырь обрадовано заржал, и отвалил. Я вполне оправдал его ожидания, роль слегка сдвинутой крысы оказалась очень удобной.
Снаружи послышались металлические звуки, били в рельс. Народ вокруг оживился, все полезли с нар и потянулись к выходу, звякая жестянками. Я решил делать как все, и тоже, взяв жестянку, слез с нар и пошел к выходу. Снаружи, на площадке, стоял староста. Строились кацетники[1]. Это я так про себя называл рабов. Кстати, слово раб тут было не в ходу, стражники, а точнее, как они сами себя называли, «офицеры безопасности», звали рабов «быдло», или «вонючки». Рабы, за глаза, естественно, называли стражников «мусора». Подчиняясь командам старосты, метались какие-то люди с палками, наверное, помощники старосты, они строили кацетников в три шеренги.
- Быстро, быстро! Ты сюда, ты туда, - летало над толпой. Наконец, когда кацетники сформировали какое-то подобие строя, староста отдал приказ, и цепочка кацетников потянулась к баку на колесиках, из открытой крышки которого валил пар. Возле бака стояла тележка с сухарями. Кацетник с белой шапкой на голове зачерпывал половником баланду, другой такой же совал в руку подошедшего сухарь и подзывал следующего. Получивший пайку отходил в сторону, и уходил назад в барак, или садился на корточки тут же у стенки. Те, кто еще не получил, стояли в строю, и помощники старосты бдительно следили, чтобы к ним не пристроился никто из уже отоварившихся, и не получил пайку по второму разу. Дошла очередь и до меня. Кацетник с белой шапкой сморщился, унюхав идущую от меня вонь, прикрикнул:
- Ровнее держи, ровнее! А то не получишь! - и плеснул мне в жестянку баланды. Я отошел, помешивая вонючую коричневатую бурду ложкой, не решаясь попробовать. Я не был голоден, но пренебрегать едой, какая бы она ни была, не стоило, неизвестно, сколько мне еще предстоит здесь провести. Кроме того, пренебрегающая едой «крыса» могла привлечь к себе ненужное внимание.