Ученый-троцкист Пьер Бруэ, несмотря на неприкрытую враждебность к Сталину, тем не менее доказывает: «блок» действительно существовал, а Троцкий лгал, когда пытался уверить в обратном.[330] Поэтому, когда Бухарин тоже упомянул «блок», нет никаких оснований считать, что в это слово он вкладывал какой-то иной смысл.
Еще одно вздорное утверждение почерпнуто Коэном у Александра Орлова:
«Увидев сталинские исправления в тексте своего первоначального признания, о котором они договорились в июне с Ежовым и сталинским эмиссаром Ворошиловым, Бухарин от него отказался».[331]
Как, напомним, отмечал Гетти, Орлов в силу своего положения просто не мог ничего знать ни про договоренности, ни про отказ от них. Все его сведения из «Лубянских подвалов» — чистой воды фальсификация. Понятно, впрочем, почему именно эти сведения привел в своей книге Коэн: они блестяще вписываются в принятую им концепцию.
ТАК В ЧЕМ ЖЕ ПРИЗНАЛСЯ БУХАРИН?
В изложении самого Коэна его «теория опровергательных признаний» выглядит так:
«Вкратце, выбранная им (Бухариным. — Г.Ф., В.Б.) тактика должна была состоять в том, что он разом признается в «политической ответственности» за все на свете, тем самым спасая семью и подчеркивая символичность своей роли, и в то же самое время будет категорически отрицать или тонко опровергать свою причастность к какому-либо конкретному преступлению, и действительный политический смысл обвинений станет тогда ясен для «интересующихся».[332]
Коэн очевидным образом выдает желаемое за действительное. Невозможно даже представить, что кто-то, проштудировав стенограмму процесса, не смог бы вдруг заметить многократные покаянные признания Бухарина в совершении конкретных преступлений! И раз уж Коэн умудрился «не заметить» ни одного из них, нам придется немного злоупотребить терпением читателя, чтобы процитировать ряд характерных фрагментов бухаринских показаний на процессе.
В начале допроса подсудимого Бухарина им сделано было следующее заявление:
«Бухарин… Я признаю себя виновным в том, что я был одним из крупнейших лидеров этого «правотроц- кистского блока». Я признаю себя, следовательно, виновным в том, что вытекает непосредственно отсюда, виновным за всю совокупность преступлений, совершенных этой контрреволюционной организацией независимо от того, знал ли я или не знал, принимал или не принимал прямое участие в том или ином акте, потому что я отвечаю, как один из лидеров, а не стрелочник контрреволюционной организации».[333]
По мнению Коэна, «вторая часть этого заявления превращает первую в бессмыслицу». Но в том-то и дело, что такое суждение ошибочно. Во многих юрисдик- циях, — что, например, часто встречается в судебной практике современных Соединенных Штатов, — все участники преступной группы считаются виновными в преступлениях, которые совершены отдельными сообщниками.