Мажуга встряхнулся, помотал головой, прогоняя наваждение. Качаясь под ударами ветра, встал, подобрал затычку, выбитую бурей, и шагнул к бойнице. Ветер упирался, противился его усилиям, но он сумел вогнать ветошь на место. Рев, грохот и скрежет будто ножом отхватили — шум мигом стих. Да и буря, похоже, шла на убыль. Летающие звери неслись в ее хвосте, ловили последние выдохи урагана, чтобы раскинуть чудовищные черные крылья…
Мало-помалу шум стал стихать, башня больше не пыталась оторваться от земли, и бока ее гудели тише под напором слабеющего ветра. Наконец Игнаш решился выдернуть затычку из бойницы, в лицо пахнуло сухим теплым ветром, насыщенным белесой иловой пылью. Но это уже не было ураганом и не пугало невероятной мощью.
Мажуга оглядел пустыню — все вокруг было равномерного серого цвета: и земля, и небо, и боевые машины конвоя, припорошенные илом. Он прошел к лестнице, вскарабкался к верхней, открытой, площадке и поднял люк. На голову просыпался песок, Мажуга выругался, пожелав пустыне провалиться в некроз. Откинул крышку и вылез наверх. Йоля, отняв от лица платок, следила за тем, как он выбирается наружу, потом поднялась следом.
— Эй, чего там? — окликнули снизу, из ходового отсека.
Мажуга огляделся. Полог, перекрывавший трофейный сендер, зашевелился, отполз в сторону, с него обильно осыпалась пыль, ее тут же подхватил ветерок и понес над серой пустыней. Показалась черная голова, облепленная спутанными косичками, потом шея и плечи. В волосы Уголька набился мелкий прах, смуглый парнишка выбрался из-под брезента и встал на сиденье, он был с ног до головы покрыт пылью, будто слеплен из ила, только черные глаза живые на землистом лице. Под сендером ветер нанес холмик песка, да и другие самоходы были погружены в грунт почти до колесной ступицы, будто вросли в землю и успели пустить корни.
В нескольких десятках шагов от погруженного в пыль бронехода лежал скелет большущего зверя — скалился плоский череп, длинные лапы разбросаны в стороны. Шагов десять от морды до кончика хвоста. Кости выглядели так, будто их обглодали совсем недавно, на них даже кое-где остались бурые и багровые клочья, сплошь облепленные иловой пылью.
Рядом с Угольком выпрямился Аршак, стал хрипло откашливаться и вытряхивать песок из бородищи и буйной шевелюры, стянул ремешок, стягивающий волосы — и с его головы сбежал целый ручей мелкого песка.
— Эй, старый! — окликнул проводника Мажуга. — Наружу-то можно? Или как?
— Ты уже снаружи, — прогудел Аршак. — Вниз пока не слазьте, поглядеть надо, чего ветром принесло.