— Заметили, точно! — бросил Ржавый, пятясь за руины. — Уходить нужно. Эх, жалко, никакого укрытия, ровное место!
— Вон там, за камнями! — предложил Самоха.
— Что там? — на бегу спросила Йоля.
— Кетчеры!
Они помчались к груде камней, которую выбрал Самоха, а сзади уже тарахтел двигатель. Добежали к укрытию и повалились на землю. Йоля выбрала прореху между камнями, сквозь которую можно было наблюдать, раздвинула жесткие, как из проволоки свитые, побеги плюща и стала смотреть. Слева показался здоровенный самоход с широким открытым кузовом, который прикрывали наваренные на борта ржавые стальные листы. Кабину тоже обшили металлом, сквозь узкие прорези водителя не было видно, но в кузове над бортами раскачивались выцветшие рыжие банданы, какие обычно носили кетчеры. По бокам капота были приварены здоровенные ржавые лезвия — торчали в стороны, как клыки. Грязные борта были аляповато разрисованы белой краской, картинки изображали повешенных, распятых, отрубленные головы и еще что-то, о чем Йоля не могла сообразить, что именно имел в виду художник.
Понятно, чего Самоха с Игнашом бросились бежать — кетчеры еще хуже обычных бандитов. Если тех интересует добыча, то этим нравится убивать. Они истребляют все без разбора — зверей, людей, мутантов, все, что попадется на пути. Считают, что прижигают язвы больного мира, но сами они и есть худшая из всех болезней Пустоши.
Грузовик ехал вокруг руин, огибая их на порядочном расстоянии. Кетчеры заметили беглецов у груды бетонных обломков, и, если бы они затаились на том самом месте, сейчас их обошли бы с тыла.
— Придется стрелять, — решил Мажуга.
— Думаешь, они не отстанут? — оружейнику не хотелось вступать в бой.
— Конечно, они же нас видели. Теперь не успокоятся, пока не отыщут, но дело не в этом.
— А в чем же?
— Самоход нужен. Сидите здесь, не высовывайтесь, пока не представится случай, а я пошел.
— Эй, ты куда? — только и успела пролепетать Йоля, а Игнаша рядом уже не было.
Его кепка скользнула над невысокими кустами и пропала. Самоха с озабоченным видом полез в карман, вытащил горсть зарядов к дробовику и принялся выставлять перед собой на камне, две штуки сунул в рот, прижал губами. Йоля глядела на него и завидовала сноровке, с которой толстяк готовится. У нее «беретта», пятнадцать патронов в магазине, и что же ей делать? Просто сидеть и ждать? Неправильно как-то.
Самоха, невнятно из-за того, что патроны во рту, пробурчал:
— Отползи к тому камню, не нужно, чтоб мы рядом торчали.
Она послушно перекатилась за камни. Тем временем самоход, рыча двигателем, остановился позади их прежнего укрытия. Красные банданы над бортом шевелились — кетчеры высматривали, куда подевались беглецы. Один встал в кузове, завертел головой, Йоля видела, как взблескивает на солнце серьга в ухе. Голый по пояс тощий долговязый мужчина с патронташем через плечо. В кузове оживленно заспорили, и тот, что с серьгой, вскарабкался на крышу кабины. Там встал, оглядывая степь из-под ладони. Он медленно поворачивался. Когда уставился в строну, куда смотрел капот, бахнул выстрел. Долговязый сложился пополам и, не издав ни звука, свалился в кузов, там закричали, и Йоля увидела Мажугу. Ржавый поднялся из травы перед самоходом, словно из-под колес выскочил, поставил ногу на бампер и запрыгнул на капот. Его рука сунулась в щель между броневыми плитами, закрывающими водителя, захлопали выстрелы — звуки были глухие, потому что в кабине. Мотор самохода заглох.