– Юра его нашёл.
– Неважно. Рабочие эти не для огорода. Помогли и слава Богу. С Юрой я договорюсь. Возьмёт их на кошт. Они будут корабль разбирать, жить будут там же. У ручья. Металл для кузни нужен. И останки ваших машин тоже утащим. Что им тут гнить? И насчёт изделий для хутора – тоже, никаких вопросов. Всё бесплатно и в первую очередь. «Всё продумал… уродец…»
– А Машка?
– Машка с ними. «Интересно, за что её так…»
– Тележку, велосипед, один, и один арбалет, я тебе верну. «Ну спасибо, дорогой… утешил…»
– Зачем? – Иван впервые действительно заинтересовался.
– Набегался я за год – во! – Лужин провёл ладонью по горлу. – На восток, по горам у меня есть кому ходить. И на юге тоже. Тебя хочу… попросить на север и запад обратить внимание. Людей искать надо. Организовываться. Что ты там вчера про выживание человечества говорил, помнишь?
– Помню. – Мозги у Вани были нараскоряку. То, что сейчас говорил Лужин, было правильно. Грамотно. Умно. Чёрт! Это было необходимо! Но душа к этим людям у Маляренко не лежала. Это было смешно, глупо и эгоистично. Дали по морде, выбили три зуба, забрали пятую часть всех инструментов и свели собаку. Ну и бабу. Подумаешь! Отказаться от этого предложения было бы верхом неразумности. Бля!
Холодея от тех слов, что он готовился сказать, Ваня представил себя, сидящим с пилой на суку.
– Знаешь Георгий Александрович. Слова твои мне понятны. А я тебе скажу так. У каждого своя правда. Одной правды не бывает. То, что ты делаешь – это здорово! Ты молодец. Но для меня вы все будете просто ворьём!
Лужин, расслабленно сидевший напротив, от неожиданности подскочил и потянулся к висящему на спинке кресла мачете.
– Стоп! Тихо. – Иван шустро вытащил из-под стола старый самодельный арбалет. Тот самый, из которого безуспешно стреляли по собакам. И хотя стрелял он так себе – выглядел он очень грозно.
– Только дёрнись. – Иван задавил в себе это опасное чувство бесшабашного веселья и сосредоточился на разговоре.
– Всё правильно ты говоришь. И ты мне как человек, нравился. Но три зуба – это МОИ три зуба. И сын – твой. Мне – враг. Лужин закаменел. Его глаза не обещали ничего хорошего.
– Слушай внимательно. Твой урод унёс пластину с барельефами моих родителей… Гера мысленно застонал.
«Бля, говорил я этому олуху, чтоб немедленно назад отнёс! Такими вещами не балуют…» … и письмо моего племянника. Читали? Лужин нехотя кивнул.
– А читать чужие письма – нехорошо. Сиди смирно.
– Юра! Иди сюда! – Маляренко скосил взгляд на рабочих – те мирно спали. Подошедший через минуту Юрка, увидев, что происходит, застыл столбом.