…Снова полет на восток… Прошли длинные пять-семь минут, и самолеты выскочили из-под «душа». Матвей облегченно вздохнул и почувствовал, как расслабились мышцы спины.
— Командир, а самолеты-то здорово вымыло, как новенькие!
Счастливая улыбка и радость жизни послышались в этих словах Матвею. Надо было обязательно поддержать разговор:
— Хорошо. Техникам работы будет меньше.
Прошло еще несколько минут, и «илы» оказались над желтым полем. По краям его стояли самолеты различных марок. По длинной стороне, от леса, лежало посадочное Т. Можно было идти на посадку…
Вскоре над аэродромом прошел дождь, из-за которого пара «илов» вернулась на запасной аэродром. Наконец дождь прошел, и в воздухе установилось затишье. Небо просветлело. Можно было лететь.
Осипов связался по телефону со штабом дивизии. Слышно было плохо.
Начальник штаба дивизии сердился на плохую связь, Осипова и погоду.
— Что тебе, Осипов, надо?
— Разрешение на перелет домой. Нам здесь вылет разрешают, если вы примете. Дождя метеорологи больше не дают!
Трубка молчала.
— Алло! Товарищ подполковник, вы меня слышите?
— Слышу, не тарахти… Сколько тебе лететь?
Осипов узнал голос комдива — полковника Камнева.
— Двадцать шесть минут.
— А через сколько вылетишь?
— Минут через пятнадцать.
— Давай вылетай. Скажи там, что я разрешил.
…Осипов вел свои самолеты над шоссе, что с востока упиралось в Москву. Шоссе было прямое, как летящая стрела. Нужно только не прозевать ориентир, чтобы от него, уже «держась» за железную дорогу, прийти к себе домой, на аэродром. Но чем дальше они продвигались на запад, тем ниже и ниже опускались облака, и, наконец, облака и земля соединились вместе. Туман спрятал от Осипова весь мир, оставив ему лишь маленький эллипс земли в уголке между крылом и мотором. Затем эллипс превратился в малюсенький пятачок, который то и дело задергивался белым волокном. Идти ближе к земле уже было нельзя. Осталось одно — повернуть назад.
— Цаплин, опять надо возвращаться. Ты держись за меня повнимательней. Мне на тебя смотреть нельзя, можно землю потерять.
— Понял, командир. Удержусь.
…Осипов после разворота снова нашел шоссе, и теперь оно указывало им путь на восток. Но полет в обратную сторону тоже не принес облегчения. Впереди белая стена, а ниже самолетов на десять метров бешеное мелькание пестрой мозаики со скоростью восемьдесят метров в секунду. Матвей смотрел больше на часы и их секундную стрелку; он боялся пропустить нужный ему ориентир, от которого можно будет развернуться на аэродром. Все время сверлила мысль: «Если пропущу ориентир — пропадем». Под левым крылом летело шоссе. Осипов ждал, когда появится мост через реку, и воспроизводил в памяти картину аэродрома. Матвей вспомнил, что аэродром позволял садиться только по длинной его стороне. Мелькающее шоссе мешало думать. Но все же картина предстоящей посадки прояснилась.