К Русанову, который непосредственно организовывал боевое дежурство, устанавливал очередность вылетов, делал разбор полетов и обучал летчиков этому новому виду войны, шли со своими сомнениями и за советом лейтенанты и сержанты, воевавшие и новенькие. Всякая удача коллективно обсуждалась, причины невозвращения предполагались… Учились военной хитрости. Выживали сильные.
…Степан выпросил этот полет у Митрохина. С большим трудом. Командир полка не хотел в один вылет отпускать сразу и своего заместителя, и командира эскадрильи, но вынужден был уступить настойчивости молодого командира, когда тот заявил:
— «Охота» предполагает свободу действий и широкую инициативу. Оказывается, этим надо уметь пользоваться. Своими же действиями я недоволен. А мне ведь людей надо в бой водить. Отвечать за их жизни. И тоже учить.
Только после этого Митрохин сдался…
Самолеты шли низко. Пространство между лохматыми космами облаков и землей было заполнено голубоватой дымкой, которая сокращала обзор и размывала горизонт. Над белым снеговым полем терялось ощущение реальной высоты полета. Русанов смотрел на приборы в кабине, а потом снова на землю. Но смотрел не вдаль, а поближе. Тогда взгляд выхватывал из белой безмерности темные пятна лесков, деревьев, домов, и ощущение, что тебя закрыли в белый шар, пропадало.
Линия фронта осталась далеко позади «охотников». Русанов вывел штурмовиков почти к самому Смоленску, от которого в район Ржева параллельно линии фронта тянулись две дороги. Они были накатанны, но пустынны, а отдельные автомашины и повозки его не интересовали. Командир сосредоточенно, то слева направо, то справа налево, наискось перерезал коричневые дорожные ленты, и ему казалось, что снежный накат имеет ребристую поверхность. Снижался как можно ниже на пустынных местах, чтобы лучше проверить свое предположение, но уверенности не было. Мысленно сожалел, что нет солнышка, которое бы сразу разрешило его сомнения.
Пошиванов шел своей парой в колонне, и Русанов видел его только при смене стороны разворота.
— Степан! Ты не заметил на дорогах гусеничных следов? Кажись, танки шли?
— Похоже, командир.
В разговор вмешался и Осипов, который тоже об этом уже давно думал:
— Очень даже похоже. Надо идти на север, там все прояснится: или ушли, или идут. Позавчера этого здесь не было.
Еще промелькнули десять километров и две минуты полета. Внизу, на снегу, появились широкие грязные пятна, проталины от костров, обочины дороги были размочалены следами гусениц. Русанов окончательно убедился, что по дороге шли танки, а тут был привал. Враг делал остановку. И костры разжигать не побоялись, рассчитывали на защиту снегопадов, а также свою отдаленность от линии фронта.