Старуха сначала не хотела брать Ивана на квартиру, говоря, что уже сама переехала в избу из времянки, что устала за лето, и согласилась только после того, как Иван обещал помочь ей с сараем. Бросив рюкзак в сенях, он пошел к магазину, медленно, вразвалку, загребая пыль сапогами и блаженно ощущая на лице скромное тепло вечернего осеннего солнца. Магазин оказался закрытым, Иван хотел спросить проезжавшего на велосипеде старика, где живет продавщица, но передумал и побрел назад, стараясь вести свою длинную тень ровно посредине дороги. Потом он услышал, как в зарослях травы у забора звонко гудит зарывшаяся туда оса, а может быть, и не оса, а какой-нибудь другой зверь, и этот естественный звук показался ему прекрасным, даже торжественным в просушенной и полинявшей за лето деревенской тишине. Далеко в конце улицы он увидел тайгу - ровный синий частокол - и опять обрадовался тому, что завтра наконец пойдет туда.
Степа дала ему бидончик молока, он осушил его и полез на чердак с сеном, туда вела лестница прямо из большой комнаты. Укладываясь, он слышал, как старуха долго ходила по избе, передвигала что-то тяжелое, и не заметил, как уснул.
Сон ему приснился из каких-то давних лет. Они всем классом едут по городу и поют, и Иван чувствует себя необыкновенно счастливым, все время смеется. Кто-то предлагает пойти пешком, потому что хорошая погода. Иван выходит последним и видит, что никого уже нет, все куда-то пропали, разбежались, быстро темнеет, остались только две девочки, и они уже далеко впереди. Одна из них Вера, в которую он влюблен, потому что все считают ее красавицей. "Вера, - кричит он, - подожди, когда же я тебе перчатки отдам?" В руке у него почему-то ее перчатки. "На экзамен принесешь", - уже совсем издалека доносится голос. "Хорошо!" - кричит он и тут же с пронзительной тоской осознает, что никаких экзаменов не будет, что они давным-давно сданы. Он бросается вперед, но девочки уже исчезли. В отчаянии Иван поднимает глаза на окна квартиры своего школьного друга, но они темны и изнутри покрыты толстым слоем пыли - там много лет никого нет.
Иван проснулся. Почувствовав, что плачет, вытер лицо и долго лежал в темноте, боясь шелохнуться и прогнать это горькое и в то же время такое значительное ощущение, пришедшее во сне. Он опять услышал тишину, плотную, густую. Ее было слышно чуть различимым звоном в ушах. И все же это была абсолютная тишина. Она представлялась ему в темноте большим и ласковым зверем, который своим мягким языком зализывает его раны - его усталость, досаду, злость, накопившиеся за последние годы. "Такие сны-воспоминания снятся тем, у кого ничего нет в настоящем, - думал он, - ничего существенного, тем кто не состоялся или, как я, считает себя несостоявшимся в глубине души, хотя внешне все благополучно... А сны выдают. В сущности, у меня ничего нет, кроме острой жалости к прошедшим годам... А сколько их уже прошло! Но ничего не было важного, на что можно было бы опереться и чувствовать себя спокойно..."