Да хоть восемь раз в день! Главное – вырвалась – свобода!
Соседкой Катерины в двухместной комнате общежития оказалась заводная, разбитная деваха из города Екатеринбурга, звали которую Надя. Она тут же попыталась руководить Катериной, установить свои правила проживания, указать, у кого и какое место в этом проживании предполагается в дальнейшем, начав со своего «первого» номера, осмотрев с ног до головы сиротскую упаковку жилички-соседки.
Но, встретившись с ой каким непростым взглядом Катерины, перепуганно притихла, призадумалась и в дальнейшем не позволяла применять презрительно-назидательного тона в общении.
Уж за кого она ее приняла, за интернатку или зэчку какую, это только Надьке известно. Свои выводы она оставила при себе, но тявкать гордой сытой домашней болонкой на дворовую боевую псину поостереглась до конца их совместного проживания.
Вообще-то Надька оказалась девчонкой неплохой: не злобливая, не сплетница, умела придержать язык где надо, не жадная и, что самое главное, не глупая.
Уживались. И неплохо.
До определенного момента, но и его Катерина смогла пережить, принять и по большому счету к Надьке он не имел отношения, она явилась всего лишь инструментом судьбинушки.
Катерина привыкала к новой жизни. Жизни без постоянного контроля, без запретов всего, без каждодневного отчета по стойке «смирно», без ежеминутного распорядка дня, но…
Как ни старайся, но жить приходилось по расписанию, пусть учебы-работы, но суть не менялась.
И все же, все же, все же!
Самостоятельная, никем не контролируемая жизнь!
Ей невероятно нравилось учиться, она получала небывалое удовольствие от получаемых знаний и небывалое же, непередаваемое удовольствие от того, что сама решает, что ей есть, когда ложиться спать, когда вставать. Однажды даже позволила себе посмаковать этот экзотический вкус свободы и, пропустив первую пару, спать! Вот!
Посмаковать не особо получалось, поскольку вбитый годами муштрующий распорядок дня, начинавшегося подъемом в семь утра, въелся в кровь и сознание, подняв ее задолго до треньканья будильника.
«Ну и что!» – сказала себе Катька, воспринимающая теперь каждый день новой жизни как праздник. И позволила себе ни фига не делать, послоняться по комнате, выпить запрещенный в прошлой жизни, крамольный кофе.
Кра-со-ти-ща!
Кстати, насчет купить, выпить и съесть.
Естественно, она умела считать деньги, экономить, распределять, научена с девяти лет бабушкой Александровой. Но вот откуда они берутся у бабушки и как им хватало на жизнь, пусть и самую скромную, – вопро-о-ос!
Ее смешной до обморока ставки санитарки и еще более смешной стипендии хватило бы разве что на веревку с мылом, чтобы, смеясь, удавиться назло государству, находившемуся о ту пору в полной прострации.