Старушка оживилась: щеки ее раскраснелись от горячего бульона, в бесцветных глазах появился едва заметный свет. И вдруг на них навернулись слезы.
– Пропадаю я тут в одиночестве, Витенька. Даже за пирожками нет сил спуститься в кондитерскую. От чужих людей полностью зависима.
– Соседки продукты приносят? – встряла в разговор и я.
– Какое соседки! Из собеса женщина приходит.
– А мы с мамой обсуждали этот вопрос. Хотим тебя в Москву перевезти. Согласишься хоть теперь?
– Я всю жизнь в Ленинграде прожила и блокадную зиму пересилила. О Москве и слышать не хочу: мне все там чужое! Если бы ты, Витенька, сюда переехал... мне уж недолго осталось!
– Все под Богом ходим! – с наигранным оптимизмом прервал ее причитания внук, налегая на пирожки.
Я думала, как неискоренимы русские традиции. На Западе давно бы такую дряхлую старушку пристроили в подходящее учреждение. Разумеется, отличный уход, пансион и прочее. Но для нас – это исключительный вариант. Долг совести – самим закрыть глаза близкому человеку.
Между тем Витя загадочно улыбнулся, крылья его по-крестьянски бесформенного носа поползли в разные стороны вместе с уголками губ. Он торжественно произнес:
– А я, бабуля, и над этим вариантом размышлял! Подумывал и о том, чтобы пожить в Питере. Я же писатель, мой офис там, где мой компьютер!
Мое сердце ухнуло! Витя не говорил мне о планах на переезд. Неужели сегодняшняя ночь подтолкнула его к такому решению? Значит, мы сможем встречаться в любой день, как обоим удобно будет! Ведь живое общение с виртуальными коммуникациями не сравнить.
Я тоже высказалась в том роде, что, как психолог, знаю, насколько трудно пожилым людям менять обстановку. Варвара Владимировна обрадовалась моей поддержке, прослезилась. Заодно я пообещала навещать бабушку Вити, пока он не расправится с неотложными делами в Москве и не переберется в Питер окончательно.
За разговором вспомнила о своих родителях, тут же позвонила им и поздравила с наступившим Новым годом.
* * *
Когда на следующий день я принимала у третьекурсников экзамен, чуть ли не всем подряд ставила пятерки. То, что мы так стремительно сближались с Витей, кружило мне голову, как пьянят закипающие пузырьки азота в крови водолаза при резком его подъеме на поверхность воды. Неделю назад мне казалось, что весь мир настроен против меня, кругом все предатели и обманщики. Я отвернулась от священной чаши Грааля лишь потому, что ее положил к моим ногам не король Артур, а тот, кого я считала его вассалом, – Виктор. Но в новогоднюю ночь мне открылось, что в чаше пылает огонь страсти и не суть важно, кто наполняет ее топливом.