Кинул окурок, обжёгший пальцы и махнул водителю рукой, указывая путь — на передовую. Знал, там нужен, меня искренне любят солдаты и ждут. Моё место там, где стоят насмерть. На самый опасный участок фронта, я и ехал.
Только что захлебнулась атака. Пополз к передней линии. Лёжа на насыпи огляделся. Подумал немного и поднялся. Встал и неторопливо закурил. Вокруг свистели пули и рвались снаряды, а я курил. "Пока ты любишь, моё солнышко, меня, я не уязвим. Ты люби меня, Юлия, люби покрепче". Знаю, она прижала кулачки к груди и перестала дышать. Юлия за сотни километров, чувствует моё дыхание, опасность, нависшую надо мной… Только я не могу иначе. Мне надо поднять их, вытащить из окопов, по — другому не получается. Все хотят жить. Нарочно спокойно сбрасываю пепел. Вот поднимается один, другой, взвод, роты… рассыпались в цепь, и пошли в атаку. "Видишь Люлю, мы с тобой выиграли". Бойцы рассказывали, а им пленные фрицы, что немцы от этого ошалели.
Новый год встречали штабом, как водится, поздравили войска. Это поднимало дух — частичка праздника позволяла чувствовать себя не обделённым родиной. Ведь всё, что делало командование воспринималось- заботой или приказом родины. Позже Казаков устроил маленькое индивидуальное празднование. Приехала Шишманёва, естественно, привезла для меня "воробушка". Посидели, потом разошлись. Вернее ушёл Козаков со своей подругой, а мы остались. Лежал, курил. Говорить совсем не хотелось. Выговорился, наверное. А, может быть, отсутствие смертельного страха за семью больше не напрягало душу до такой степени, чтоб делиться с чужим человеком.
— Константин Константинович…,- пролепетала Галя своим невинным голосочком, ёрзая щекой на моей груди.
Удивился голосу. Вспомнил- не один. Я вперив глаза в неё и рассматривая точно картину: "Жаль, что носик не такой остренький, как у Люлю" — перебил:
— Что уж там, давай — ка, "воробушек", раз пошли такие пляски, упростим церемонию общения. Для тебя я Костя. Ты не жалеешь, что связалась со мной?
Всю его речь она прослушала без возражений. Надо сказать — даже несколько опешила: "Костя? Отлично! А насчёт: жалела ли она?… Вот глупец. Да она жаждала этого. Шла по ступеням к нему. Шаг за шагом. Правда, для Кости староват. Понятно- молодится. Но он был одним из вариантов её будущего, который её устраивал. Вариантом, который нежданно-негаданно обрёл столь ощутимую реальность".
Рассчитавшая заранее все свои ходы молодица могла позволить себе и покуражиться чуток. Опять же, риск минимальный, старички снисходительны до молодости.