Он пытался острить, соглашался опять же совсем, зная, что пошлёт водителя, а не поедет ни в коем случае сам. Теперь он видел её даже маленькие уловки. Чтоб зацепить мужика женщине необходимо обладать чем-то большем, чем игра. Он не влюбился в неё тогда, тем более неприятна она была ему сейчас. Рутковский посчитал это финалом, но она всхлипнув проныла, что виновата и что любит его по- прежнему, а ещё будет его ждать!
Рутковский чуть не рассмеялся. Это уже было слишком. Про какую любовь эта женщина говорит? Да она понятия не имеет что это такое! Перед войной не успела, а потом поняв, что ей не на что рассчитывать, из бесконечного поиска не выходит. Отвечать не стал, просто наблюдал. Под конец даже любезно осведомился:- "Чем я ещё могу помочь?" Напоследок: она фальшиво улыбалась, он фальшиво бодрился. Вышла, хлопнув за собой дверью чуть более громко, чем следовало. Он понял причину салюта. Так был выражен её безмолвный протест. Фу-у!
Они разошлись, взаимно недовольные друг другом. У обоих были на то причины. Она шла и глотала слёзы. Пусть вырвала фамилию, но по большому счёту суета бестолковая — цели поставленной не добилась и в личном плане проиграла опять. Разве что нервы ему потрепала. Усмехнулась: "встреча выглядела благопристойно и даже чересчур невинно".
Он оторвав взгляд от двери, улыбнулся сам себе. Получилось! Выпроводив посетительницу хоть и спокойно, но напористо, подошёл к столику с графином. Налил себе в стакан воды и выпил её жадными глотками. Потом вернулся устало брякнувшись в кресло. Посидев минуту в покое, принялся искать, рассованные Юлией по карманам таблетки. Опять встал налил из графина в стакан воду, запил лекарства: "Боже, какая гадость!" Сел на место. Подпёр голову руками и задумался. В голове прыгало: "Господи, какой же я осёл, как меня Люлю терпит. Юленька права, она не отстанет от меня до смерти, ещё и на костях спляшет. А любовь такую сочинит, что десять писателей не справятся. Это только начало. Подставился сам, семью подставил… Сталин знал всё это оттого и желал Юлии терпения". Посидел, отдохнул, немного отпустило. Но работать уже не мог. Там просили интервью из газеты, надо дать. Может это отвлечёт. Врага гнали с горячим сердцем и чистыми помыслами. Трудное время, но в нём ему было легче. Цель была, а сейчас все бестолково суетятся, грызутся, рвут друг у друга… Единственно незыблемым стержнем осталась — семья и, слава богу, что у него хватило ума её не потерять.
Позвонила Юлия, спрашивая, как он. Заверил с весёлой иронией, что жив, здоров, разве что немного обглоданный. Спросила про таблетки. Отрапортовал, что проглотил. И услышав:- "Костик, я тебя люблю", — счастливо рассмеялся. Заверил:- И я тебя, ангел мой!