— Добрый день Людмила Александровна, вас с чего в этих краях носит? На какой предмет голова болит? Не меня случайно караулите?
— Да, Боже упаси, — возмутилась она, пытаясь, после его сарказма, выбраться из машины обратно.
— Куда поскакали, — упёрлись в неё кошачьи глаза. — Автобус обломался за две остановки отсюда стоит, я мимо проезжал, видел. Так, что лучше вам спесь прикрутить.
Она ничего не желая знать требовала:
— Выпустите меня, я назад вернусь и сегодня никуда не поеду. Отложу поездку на завтра, мне не горит.
Не высидев на юморной волне, он сорвался:
— Вот чего вам не живётся без проблем, как другим, ну никак не возьму в толк. Едете! Заткнитесь и сидите. Музыку послушайте.
Он посмотрел на неё насупившуюся и яростно рассматривающую проносящийся мимо лес, в салонное зеркало и улыбнулся:
— Так куда едем?
— Как же я могу отвечать, если велено заткнуться? — превратилась в колючку она.
Но на этот раз генеральный не собирался играть в кошки мышки и довольно-таки грубо приказал:
— Чётко и без базара. Куда?
Она от обиды закусила нижнюю губу: сейчас этот выскочка получит.
— Что так трудно догадаться? Туда, куда шёл автобус. Но такое простое решение не устраивает вашу венценосную голову.
— Это я зря спросил. Вам слова лучше не давать. Кого вам в тех краях надо? Я сам там живу? — поправил он зеркало в салоне, чтоб удобнее наблюдать за ней. Люда проглотила готовые сорваться с языка слова. Под поднявшимся рукавом свитера, сверкнула татуировка змеи. Ища опору, она уперлась в спинку, рука соскользнула в щель между ней и сидением, и она уколов палец, вытащила потерянную вчера при поездке с Эдом в лес серёжку. "Не может быть?"
— Вы чего язык проглотили? — донесся до её горевших ушей его насмешливый голос.
Эдуард Алексеевич почти не ошибся. Её говорящий инструмент онемел, сделавшись во рту большим и не поворотливым. "Чёрт, где была моя голова, ну, конечно, Эдуард, Эдик. Ну-ка, а кого я ищу по списку-то?" — принялась она рыться в сумочке, ища шпаргалку.
— Что потеряли? — ухмыльнулся генеральный, удивившись её выпученным глазам и хватающим губами воздух рту. — Вам плохо?
Но она не слышала его. Ей было не до себя, не до него. Ей вообще сейчас не было дело ни до кого. "Точно вот и в списке же Эдуард Алексеевич. Ох, чучундра! Ох, дура! Но может это ошибка, и он кому-то давал машину?" — цеплялась она за соломинку, хотя всё было ясно и так. Не слыша его вопросов, она, кое-как выдавливая из себя слова, спросила:
— Вы давали кому-нибудь свою машину?
— С чего это вдруг. Я твёрдо придерживаюсь правил: женой и машиной пользуюсь только сам.