— Ну что подзаборник оклемался. Должна тебе сказать: тебе, соколик, вбухали приличную дозу снотворного. То, что ты остался жив: благодари Господа Бога и ещё мою ротозейку подружку. Это ей пришла на ум идея притащить "алкаша" в дом.
— С чего сразу алкаш? — уставился на неё мужик.
— А как ты, милый, думал, под заборами только такой контингент и валяется. Ксюха, где ты там бегаешь, откинь с него одеяло. Слово, видишь ли, ему не нравится. Назовём по — другому — обормот. Так больше подходит? Что морщишься? — это уже мне. — Может, я недостойна стоять с ним рядом? Что скажешь, Ксан?
Это было сказано уже саркастически.
Я подскочила. Поняв, что она не только измывается, но на всякий пожарный страхуется, боясь прикасаться к нему, чтоб не поймать заразу, откинула одеяло и развернула простыню. "Надо же, Юлька какая осторожная, а я дурища, даже не подумав об этом, телом своим грела" Я решила отыграться. Пусть знает, что я тоже бываю коварной. Наклоняясь к самому её уху, прошипела:
— Скажу, что ты злишься от того, что он попал в мой дом, а не в твои руки.
Юлька, не поддаваясь на провокацию, прослушала грудь и велела постанывающему пациенту повернуться спиной. Мужик заартачился. Велев мне выйти. Я открыла было рот с возражениями, но Юлька меня поторопила и я ушла. А любопытство давило: "Интересно с чего это он вдруг задумал прятать спину? Что у него там за татуировка?" Я вошла, обиженно сопя, только тогда, когда меня позвала сама подруга.
— Ксанка, где ты там, шагай сюда. — Я вошла на тот вопль. Она, глядя на меня, продолжила:- Ты колешь то, что я прописала?
— Конечно. — Её вопрос вызвал у меня немалое удивление. Для чего же я притащила к себе, вызвала её, если не лечить его…
Она помолчала. Поморгала. Развернув и кинув конфету в рот, продолжила:
— Вот и давай продолжай. Хрипы мне его не нравятся. Через неделю надо просветить твоего пациента. Мужики несите штатив, капельницу покапаем. А я пока кофе себя побалую. Любить надо себя любимую.
Мы перешли в маленькую кухоньку со старым навесным фанерным шкафчиком с шишечками по углам и уединились там.
— Давайте капайте, да перенести поможете его в новый дом. — Попросила я, пододвигая ей чашку и угощая пиццей.
— Неужели?! Ушам не верю. Решилась…
— Необходимость заставила. Больному требуются удобства в тепле.
— Я угораю. Свою задницу морозить не жалко было, а его добро пожалела.
— Не лезь в бутылку. Больной же, — оправдывалась я.
Пытаясь прогнать раздражение, она попросила коньяк. Я налила. Она почти залпом выпила его. Потом допила кофе и потребовала ещё. Коньяк не помог, подруга злилась. Мне хорошо было знакомо это её состояние, которое у неё самой вызывало тоску, а всем вокруг действовало на нервы. В такие минуты она была агрессивной. Понимая, что воздействовать на меня она в этот раз не в силах, Юлька кипишевала, ей хотелось царапаться и кусаться.