— Чем скорее мы переживем разочарование от того, что нам не предоставили отдельных кабинетов, тем скорее все устроится, — сказал Хорхе Чавес. — Какой стол тебе больше нравится?
— По-моему, они совершенно одинаковые, — ответил Йельм.
Чавес сел ближе к двери, а Йельм — с другой стороны. Оба слегка поерзали на своих стульях и принялись рассеянно листать лежащие перед ними папки.
— Лучше, чем Сундсвалль, — заметил Хорхе Чавес.
— Чем же?
— Стульями, по крайней мере.
Йельм кивнул, испытывая неловкость из-за повисших в воздухе невысказанных вопросов; он понимал, что напарник чувствует то же самое. Чавес прервал томительную тишину вопросом:
— Кофе?
— Да, пожалуй.
Чавес открыл банку с кофе, стоявшую на столике, наклонился и понюхал.
— Так-так, — протянул он, растерев щепотку кофейного порошка между пальцами, — и как это, интересно, называется? Королевский кофе? Не возражаешь, если завтра утром я принесу с собой латиноамериканский?
— Только, пожалуйста, пусть и этот тоже здесь останется.
— Само собой. Однако… — Чавес повернулся к письменному столу, держа в руках пустую турку, и наклонился к Йельму. — Однако я намерен уговорить тебя оценить настоящий колумбийский ручной помол.
Йельм взглянул на маленькую энергичную фигурку.
— Разве можно сварить такой на обычной шведской спиртовке?
— А то. Нет предела человеческим возможностям.
Он исчез в коридоре и вернулся с полной туркой воды.
Затем подошел к угловому столику и осторожно поставил неустойчивую турку на огонь.
— Насчет героя… — начал было Йельм и услышал, как первые капли кипятка выплеснулись на поверхность стола. Капля за каплей они падали на пол. Но остальная вода все же закипела в турке; Чавес выключил спиртовку, сунул фильтр на подставку и налил в чашку немного Королевского. Все еще стоя спиной к Йельму, он сказал:
— Случайно вырвалось. Со мной такое бывает. Старый защитный механизм.
— Сомневался, стоит ли со мной работать?
— Я тебя не знаю, — ответил Чавес, смотря на стенку.
— Да брось ты, — сказал Йельм.
Чавес повернулся, подошел к столу, сел, не поднимая глаз.
— Я ведь и правда тебя не знаю. И я даже не знаю точно, что произошло там… в драме с заложниками. Знаю только, какова была реакция.
— В участке Сундсвалль?
— Скажу так: я рад, что оказался здесь, а не там.
— В смысле — со мной?
— В закрытой комнате.
— То, что обо мне рассказали в средствах массовой информации, неправда.
— Это не играет никакой роли.
— А для меня играет. Для наших рабочих отношений — тем более.
Воцарилась тишина. Они не глядели друг на друга. В комнате стемнело. Йельм встал и щелкнул выключателем. Люминесцентные лампы на потолке загорелись одна за другой неприятным светом. Йельм остался стоять на месте, словно под лучом рентгена.