За своей ветреной жизнью у Марии-Антуанетты не было времени замечать мужа, который теперь более походил на ее тень. Под предлогом насморка она попросила его не приходить к ней в спальню. Однако и после выздоровления отчуждение продолжалось, королева не проявляла ни малейшего желания снова сблизиться со своим супругом. В надежде предотвратить угрожающий разрыв Мерси решил отремонтировать подземный переход между покоями короля и королевы. То есть, когда Людовик XVI захочет провести ночь со своей женой, ему не придется испытывать на себе многозначительные взгляды придворных.
Легкомыслие королевы переходило все границы, и Мерси хотел образумить ее. Он старался внушить ей, «что первым и самым основным условием, необходимым для ее счастья, было доброе отношение с королем и согласие с особенностями его характера. Что же касалось его странных привычек и привязанностей, то король, спокойный и методичный, привыкший к порядку и уравновешенности, освободится от них, когда его, в свою очередь, освободят от нескончаемых, шумных праздников». Он упорно продолжал ей повторять, «что противопоставляя королю бесконечный поток балов и увеселений, она только больше сделает его серьезным, душа его очерствеет, и так же быстро исчезнет доверие, вся его любезность и любовь пропадет, если все оставить по-прежнему». Какое-то время Мария-Антуанетта пыталась прислушиваться к слова Мерси, но вскоре она снова почувствовала настоятельную потребность в развлечениях, словно опасалась умереть со скуки.
Все готовились к церемонии коронации, которая должна была состояться в следующем месяце. По французской традиции, короновался только король, а королева присутствовала при священной церемонии.
У Марии-Антуанетты были другие заботы. Когда она не выезжала на прогулки с графом д'Артуа, то проводила время со своими новыми друзьями. Реформы
Тюрго, «мучная война», которая наводила ужас на все королевство, все это не интересовало королеву, она не стремилась ни понять политику министров, ни узнать причины, ее породившие. И все эти волнения в стране служили лишь хорошим предлогом для сподвижников Шуазеля, чтобы снова заговорить с королевой о необходимости вернуть прежнего министра. В начале апреля графиня де Брион, которая была известна как любовница Шуазеля, отправила Марии-Антуанетте письмо, в котором говорила об ужасной ситуации, которая сложилась во Франции. Естественно, она описала Шуазеля как единственного человека, способного вернуть Франции былую славу. Королева же случайно дает это письмо своему мужу, который приходит в ярость от подобного заявления. Разумеется, теперь было уже бесполезно говорить с ним о ненавистном ему министре.