- Такое впечатление, что тебе понарассказывали обо мне уйму всякой всячины.
Он склонился к ней и игриво подтолкнул ее.
- Это потому, что ты дочь великого покойного Марко Сиррини.
Она вскинула подбородок.
- А ты кто такой, Адам Босуэлл? Даже твои коллеги ничего толком про тебя не знают. По-моему, они надеялись получить от меня что-то вроде инсайдерской информации, только я не смогла им ничего рассказать. Во всяком случае, ничего такого, что ты бы одобрил.
- Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать, Джози, - сказал он, - Спрашивай.
Она заколебалась.
- Послушай, если сегодня тебе просто нужно было появиться на сегодняшнем банкете с дамой, я все пойму. Я не претендую на серьезные отношения. Той ночью, когда мы лепили снеговика… спасибо, что поделился. Но ты совершенно не обязан и дальше откровенничать со мной.
- Так вот, значит, в чем дело, - протянул он и сам чуть не расхохотался от облегчения, которое его охватило. - Джози, мне вовсе не нужно было появляться на банкете ни с какой дамой. Я просто хотел пойти туда с тобой. С тобой. Так что давай спрашивай.
Она замялась.
- Я забыла, о чем хотела спросить.
- Ладно, тогда я сам расскажу тебе.
Он рассказал ей о своем детстве, которое прошло в Калифорнии, и о соревнованиях по горным лыжам, в которых участвовал подростком. Рассказал о том, как очутился здесь, услышав рассказы о крутых склонах Лысого Косогора. О том, что после того падения ни разу не разговаривал с друзьями, с которыми приехал сюда покататься. О том, как получил работу на почте. Он рассказал ей о своем брате Бретте, с которым у них были разные отцы. Рассказал об их отношениях, о том, что брат каждую неделю звонил ему и уговаривал вернуться в Чикаго.
- Но ты же не собираешься никуда уезжать отсюда, - заметила Джози.
- Ты уже поднимала эту тему. А что? Ты хочешь куда-нибудь уехать? - пошутил он.
Ее ответ стал для него полнейшей неожиданностью.
- Мне так хочется уехать отсюда, что иногда нет никаких сил терпеть, - с жаром ответила она, - Слишком уж многие люди, в особенности из тех, кто вращается в одних кругах с моей матерью, относятся ко мне как к ребенку, которым я была когда-то. Слишком уж много россказней про меня ходит. Уверен, ты их уже слышал.
Адам остановился под старомодным фонарем и выбросил оба стаканчика из-под кофе.
- И что бы ты стала делать, если бы уехала? - спросил он, глядя на нее и чувствуя зарождающуюся где-то в глубине души панику.
- Я побывала бы везде, где только смогла.
- А как же твоя матушка?
- Иногда мне кажется, я только и жду, когда она скажет, что наконец-то простила меня за все. Скажет: «Теперь ты свободна. Живи своей жизнью».