Невидимые руки (Сетербаккен) - страница 12

— Я вас ничем не угостила в прошлый раз, — сказала она, когда мы сели.

Я осмотрелся. Теперь не только у комнаты, но и у всей квартиры был приятный домашний вид, словно за минувшие сутки все вошло в свою наезженную колею, словно она приложила все усилия, чтобы показать свой дом с хорошей стороны.

Вот так, подумал я, все выглядело, когда здесь жила Мария. Мама девочки хотела показать, как тут было в прежние времена. И я попробовал представить себе того ребенка, который — до исчезновения — жил здесь, сидел на кухне за завтраком, вечером на диване у телевизора рядом с мамой, уходил, потом приходил, с которым мама разговаривала ласково, иногда сердито, — девочку с широкими скулами и двумя красными точками вместо глаз.

— Когда это случилось, — сказала она, — мне пришлось продумать все возможные варианты.

Она посмотрела на меня с потерянным видом.

— Абсолютно все. Понимаете?

Я сказал, что понимаю.

— Я подумала обо всех, кого знаю. Обо всех, кто хоть как-то соприкасался с Марией. Мне пришлось представить себе, не был ли это кто-то из них, не могло ли случиться, что это они… что-то сделали. Пришлось представить себе всех, кого я знаю. Я перебирала их одного за другим. Вспоминала все, что связано с ними. Пыталась дойти до каких-то особых ситуаций, связанных с ними и с ней, до чего-то сказанного, на что я не обратила внимания тогда, но что теперь могло оказаться важным. До чего-то, что может разоблачить их, показать на похитителя.

Она засмеялась, глядя в пустоту.

— Несколько дней я думала, что все они убийцы. Да и вы тоже…

— Мы?

— Полицейские. Ваши коллеги. Они все время хотели, чтобы я так думала обо всех, кто знал Марию, обо всех, кто с ней общался. Они спрашивали, не могу ли я вспомнить что-то такое, что может оказаться важным. Может послужить подсказкой, уликой. Казалось, они не отвяжутся до тех пор, пока я сама не назову им того, кто это сделал. Именно так мне казалось.

Она наклонила голову.

— Халвард тоже. Как-то ночью я сидела… Я думаю, что под конец я вспомнила каждую мелочь, каждое слово, которое мы сказали друг другу, каждый час, который мы провели вместе после рождения Марии. Я вспоминала обо всех случаях, когда он оставался наедине с ней, думала о самом ужасном, пыталась представить себе даже невероятное… Самое невероятное… Я видела, как это происходило… Снова и снова… Видела, как он крадет и убивает ее… Думала о днях, когда она бывала у него по выходным и по праздникам. Я вдруг вспомнила, что она почти никогда ничего не рассказывала, вернувшись от него. Она не рассказывала, что они там делали, как проводили время, бывали ли где-то вместе, нравится ли ей у него гостить. И тогда я подумала, что она что-то утаивала, что у нее были причины молчать и таиться… Господи боже! Это стало настоящим болезненным наваждением. Понимаете? Наваждением.