Он несколько раз стукнул по дверному косяку костяшками пальцев, потом повернулся и ушел. Мне показалось, что он хотел еще что-то сказать, но передумал.
Никогда никто не увидит! Ее не стало. Она больше не существовала, хотя были люди, которые в это не верили, которые хотели, чтобы все обернулось по-другому. Ничего из того, что они могли бы ей дать — внимание, удовольствие, покой, — она от них получить не могла, потому что они не знали, где она находится, где ее прячут. Забота и любовь близких людей существовали, а она — предмет этой заботы и любви — скорее всего уже перешла в мир иной. На земле ее найти было невозможно.
Зазвонил мой мобильный телефон.
— Когда вернешься?
— Не знаю. Нужно прочитать много бумаг. Трудно сказать. Объем большой, хочу сделать как можно больше.
— Ты позвонишь, если будешь знать, когда придешь?
— Да. Как ты себя чувствуешь?
— Все так же. Можно сойти с ума.
— Попробуй поспать.
— Мне кажется, дело в новых таблетках, раньше я спала лучше. Новые действуют как-то не так… Голова странная, когда просыпаюсь, как будто вовсе и не спала…
— Все-таки попробуй, — сказал я.
— Больше не хочу пробовать. Не могу. Я схожу с ума. Я не выдержу больше ни одного дня.
— Анна.
— Лучше уж я покончу с собой.
— Анна. Послушай. Мне надо еще немного посидеть, но как только… — я посмотрел на часы, — я тебе позвоню, хорошо?
В трубке было тихо, я подумал, что она плачет.
— С тобой все в порядке, Анна?
Она не ответила.
На громкой связи раздался зуммер, голос сказал:
— Волли, вас вызывают.
— Меня вызывают, — сказал я Анне-Софии. — Я тебе перезвоню, хорошо?
— Вы вчера говорили, что думали о своем муже… — сказал я, и не потому, что мне казалось это особо важным, а скорее, чтобы как-то начать разговор, ухватиться за какой-то кончик нити, чтобы была хотя бы видимость проделанной работы.
— О Халварде?
— Вы подумали, что он как-то замешан? Вы рассказывали, что в то утро, когда он пришел, вы подумали, что он виноват.
— Я была не в себе. Я же сказала.
— Знаю. Сейчас я хочу спросить: вы говорили про это кому-нибудь из следователей?
— Конечно нет. Я же рассказывала вам, как обстояли дела. Я обезумела. Думала про каждого, что он тоже замешан, тоже виноват. А почему вы спрашиваете?
— Я только хотел узнать: упоминали вы это когда-нибудь, принималось это во внимание следователями?
— Во внимание следователями? Что это значит?
— Ничего. Ничего другого, кроме того, что я вспоминаю сказанное вами вчера, читая протоколы допросов. Я только что читал записи того, что говорил ваш муж, поэтому…
— Там что-то написано про это? Написано, что его подозревали?