Действительно, как только я приступил к моему первому заданию, улик, указывающих на одного из подозреваемых, было так много, будто их нарочно подкинули, чтобы направить следствие по ложному следу.
— Как продвигается расследование? — спросил Рисберг.
— Какое именно?
Я попытался проглотить кофе, но обжег язык.
Рисберг поморщился.
— Послушайте, я попросил вас выяснить обстоятельства несчастного случая с женой одного уважаемого в нашем городе человека, а не начинать против него крестовый поход.
— Крестовый поход?
— Мне звонили из министерства. Понимаете? Адвокат Гюнериуса консультировался с ними, и теперь они спрашивают, чем это мы тут занимаемся.
— Я вышел на след.
— След? Гюнериус уверяет, что это был несчастный случай. Его жена тоже на этом настаивает. Какой тут еще может быть след?
— Нет, это не было несчастным случаем. Она мне сама призналась.
Я уже собирался рассказать ему о своем визите к Гюнериусу, но вовремя удержался. Вместо этого я сказал:
— Я даже знаю, кто в этом может быть замешан.
Рисберг покачал головой:
— Что с вами происходит в последнее время?
— Вы о чем?
Он махнул рукой.
— Вы до сих пор не сдали в архив материалы о пропавшем ребенке. Что у вас по этому делу? Вы с ним закончили?
Он подождал немного, чтобы проверить, не захочу ли я прояснить этот вопрос.
Когда я не ответил, он продолжил:
— А теперь вы начали расследовать несчастный случай в семье Гюнериуса. Вам все рассказали, а вы продолжаете копать, провоцировать. Гюнериус считает, что вы испытываете к нему личную неприязнь. По словам его адвоката, вы ведете себя совершенно неподобающим образом.
— Другими словами, я должен все оставить как есть?
Рисберг заерзал на стуле, словно такая постановка вопроса вызвала у него обострение геморроя.
— Кстати, мне нужен ордер на обыск, — сказал я.
Рисберг закатил глаза к потолку.
— У кого?
— У Гюнериусов.
Рисберг зажмурился и несколько раз провел рукой по волосам.
— Беда в том, что если вы будете продолжать в том же духе, то нас обвинят в травле невинного человека. Его адвокат легко добьется чего угодно.
— Вы утверждаете, — сказал я, — что у нас есть достаточные основания для прекращения дальнейшего расследования?
Рисберг запыхтел.
— Я всего-навсего хочу сказать… — начал он, но тут что-то происходящее в коридоре, за стеклом, привлекло его внимание, и он мгновенно лишился дара речи.
Потом он перевел взгляд на меня. Я повернулся. По коридору шел Бернард, поддерживая под руку женщину. Это была Ингер. Я встал.
— Волл, — сказал Рисберг, узнавший ее. — Что тут происходит, черт вас побери?
Я поставил стаканчик с кофе ему на стол и вышел. Ингер выглядела ужасно, но, увидев меня, улыбнулась. Я кивнул Бернарду, который спросил меня, может ли он быть свободным, и, обняв Ингер за талию, повел ее к моему кабинету. Очевидно, она промокла до последней нитки. От холода у нее зуб на зуб не попадал. Краем глаза я заметил, что Рисберг, стоя в дверях, смотрел нам вслед.