Глава шестнадцатая
Является ли религия надругательством над детьми?
«Скажи мне сам прямо, я зову тебя, — отвечай: Представь, что это ты сам возводишь здание судьбы человеческой с целью в финале осчастливить людей, дать им наконец мир и покой, но для этого необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего лишь одно только крохотное созданьице, вот того самого ребеночка, бившего себя кулаченком в грудь и на неотомщенных слезках его основать это здание, согласился ли бы ты быть архитектором на этих условиях, скажи и не лги!»
Ф.М. Достоевский. Братья Карамазовы.
Вопрос Ивана Алеше
Пытаясь понять, принесла ли религия «больше зла, чем добра» (не то чтобы это имело хоть какое-то отношение к ее истинности), мы сталкиваемся с невообразимо сложным вопросом. Как узнать, сколько детей навсегда искалечило — физически и психически — обязательное религиозное внушение? Установить это не намного легче, чем ответить, сколько духовных и религиозных прозрений и грез «сбылись» — притом, что большинство несбывшихся не сохранилось ни в летописях, ни в человеческой памяти. Но нет никакого сомнения, что религия всегда стремилась иметь привилегированный доступ к детским мозгам, податливым и беззащитным, и ради этого заключала союзы с мирскими властями.
Один из лучших примеров морального терроризма в нашей литературе — проповедь отца Арналла в романе Джеймса Джойса «Портрет художника в юности». Этот мерзкий старый святоша подготавливает Стивена Дедала и других юных «подопечных» к духовным упражнениям в честь святого Франциска Ксаверия (человека, который распространил инквизицию на Азию, и чьим костям до сих пор поклоняются любители поклоняться костям). Он решает впечатлить их долгим, злорадным описанием адских мук — из разряда тех, которыми церковь стращала верующих во времена своего могущества. Цитировать эти бредни целиком невозможно, но стоит отметить два особенно красочных момента: о природе пыток и о природе времени. Нетрудно понять, что слова священника предназначены именно для того, чтобы запугать детей. В разделе о пытках дьявол плавит целую г ору, как свечку. Перечисляются все страшные недуги, и ловко эксплуатируется детская боязнь, что боль может длиться вечно. Когда речь заходит о единице времени, появляется ребенок, играющий с песчинками на пляже, затем следует инфантильное перемножение единиц («Папа, а если взять десять тыщ миллион миллионов миллионов котят, они заполнят весь мир?»), и затем ряд продолжают аналогия с листьями всех лесов, легко всплывающие в воображении шерсть, перья и чешуя домашних любимцев, так хорошо знакомые детям. На протяжении столетий взрослым мужчинам платили деньги за подобное запугивание малолетних (а также за пытки, избиения и сексуальное насилие над ними — память об этом хранил и Джойс, и бесчисленное множество других свидетелей).