— Желаю удачи, amigo, — сказал он.
— Нам с тобой помогла не удача. Мы сами помогли друг другу.
Тогда он сгреб меня и сжал в страстном мексиканском объятии.
Мы расселись по машинам и покатили в оперативный штаб, который разместился в одном из подземных этажей Паркер-центра. Алекса и Офелия ехали впереди, им еще предстояло разработать план захвата.
За окнами мелькали улицы Лос-Анджелеса. Как-то не верилось, что всего в десяти километрах от центра города и штаб-квартиры ПУЛА находится такое осиное гнездо, как Хейвен-Парк. Еще несколько часов назад городок-анклав в составе Большого Лос-Анджелеса казался мне криминальной столицей, которая существует в параллельном мире, вдали от правосудия, в которое я верил. Казалось, власти городка надежно защищены со всех сторон, словно рвом, обнесены собственными законами и илистыми водами реки Лос-Анджелес и охраняются продажными полицейскими, способными на все.
Как же быстро все меняется! Власти городка, казавшиеся мне звеньями всемирного криминального заговора, превратились в сборище жалких неудачников, которые мигом разбегаются, спасая свою шкуру, — совсем как тараканы на кухне, когда включаешь свет.
Оперативный центр расположен на втором подземном уровне. Его проектировали как вероятный командный пункт на случай крупного землетрясения, атаки террористов или массовых беспорядков. Кроме того, центр часто используется для руководства секретными операциями, вроде той, в которой участвовал я. Здесь множество компьютеров, телецентр, конференц-зал, а также суперсовременный центр связи, куда поступают сигналы с полудюжины спутников.
Войдя, мы застали Тони Филосиани за ожесточенным спором со специальным агентом ДВБ Тедди Филдингом, руководившим операцией. Манеры у спецагента ДВБ были вкрадчивые, на лице улыбка. В своем неприметном, но явно дорогом бежевом костюме он смахивал на выпускника престижного университета из Лиги плюща. Они с Тони Филосиани склонились над картой Хейвен-Парка, разрабатывая план окончательного разгрома.
Навстречу мне поднялся мой непосредственный начальник, капитан Джеб Каллоуэй; он взволнованно сообщил, что гордится мной. Вид у Джеба был подавленный. Видимо, ему совсем недавно сообщили, что я не совершал никаких преступлений и все делалось с ведома начальства. Глядя в его черные глаза, я ясно видел: Каллоуэй переживает, потому что тогда не выступил в мою защиту. Правда, мне предъявили такие обвинения, что защищать меня было трудновато. К тому же я сам во всем сознался. И все-таки Джеб давно занимал свою должность, подчиненные по праву его любили. Я уверял его, что не обижаюсь, но ему все равно было не по себе.