— Учти, пока операция не закончится, о папе никому нельзя рассказывать! — предупредила сына Алекса. — Даже Дел!
— Мама, ты что?! Думаешь, я способен поставить под угрозу папину жизнь — из-за чего бы то ни было? Да я лучше умру!
Я ни на минуту не усомнился в искренности сына.
Через час после того, как Чуч уехал, мы с Алексой занялись любовью. В последние дни на меня навалилась такая тоска, я чувствовал себя таким опустошенным… Наша любовь наполнила меня, очистила и возродила к жизни. Потом мы снова вышли на балкон и сели рядом в кресла, держась за руки.
— Помнишь Арубу? Там ты тоже работал под прикрытием и тоже разоблачал продажных полицейских… — сказала Алекса.
— Конечно. Тогда я думал, что потерял тебя!
Тогда, еще до нашей женитьбы, мы с ней вместе занимались делом черных обменников. Через сеть мексиканских обменных пунктов отмывали деньги крупные компании, связанные с колумбийскими наркобаронами. Чтобы проверить меня, шесть продажных копов приказали мне расстрелять Алексу. Мы инсценировали расстрел, Алекса надела кевларовый бронежилет. Я нажал на спусковой крючок, но не знал, что мерзавцы зарядили мой автомат бронебойными пулями. Целых две недели я думал, что убил ее. Потом мне пришлось долго восстанавливаться после глубокой депрессии. Но мы оба остались живы.
— Я все время твержу себе: сейчас все далеко не так плохо, как тогда. — Она улыбнулась. — Уж если мы через то прошли, значит, мы пройдем через что угодно.
Но Алекса еще не была в Хейвен-Парке и не видела тамошних порядков. Взятки, крышевание, круговая порука… Они не остановятся ни перед чем, лишь бы сохранить свой «принцип самообслуживания».
Я держал за руку жену, любовался пенными фонтанчиками прибоя и гадал: удастся ли нам с ней снова выжить?
Мне очень хотелось провести с Алексой всю ночь, но я не мог: время поджимало.
Она отвезла меня в Санта-Монику, остановилась у пирса и снова зашла ко мне в кузов. Мы обнялись и поцеловались.
— Больше я никогда не соглашусь ни на что подобное, — сказала она. — У меня уже нет сил…
— Мысль, конечно, интересная, — ответил я, — но позволь тебе не поверить. Ты согласишься, потому что такая у тебя работа.
В отель при казино я вернулся в четвертом часу ночи. Поднялся в номер, завел будильник на семь утра и заснул.
Следующий день прошел впустую. Приехав на работу, я узнал, что Алонсо на целый день вызвали в суд для дачи свидетельских показаний. Лейтенант Иствуд снова отправил меня просиживать штаны в дежурную часть.
Здание городской администрации гудело. Все только и говорили, что о вчерашней операции на стадионе и о том, как спецназ ФБР поломал наши планы. Почти все, с кем я говорил, не сомневались: в полицейском управлении Хейвен-Парка есть предатель. Поскольку я устроился на работу позже всех, естественно, все косились на меня.