— Заплатить, — ответила цыганка, — заплатить, лысенький, можешь, чем твоё сердце захочет. Хоть антибиотиками, хоть патронами автоматными. Мало дашь хорошо, много дашь спасибо скажу!
— Что же, погадай, — сказал я, — впрочем, давай я тебе сам погадаю. Иди сюда!
Я взял её за маленькую, грязную руку, действительно грязную, с пятном от солярки, и одновременно резко пахнущую рыбой. Такое впечатление, что она только что стащила, не боясь наказания, пайкового леща у стоявшего неподалёку пьяницы. Она дала руку охотно, смеясь и говоря что-то по-цыгански своим товаркам, которые тут же нас окружили со всех сторон.
— Позолоти ручку, счастье тебе будет! — сказала она уже по-русски и, вытащив колоду черных от грязи карт, послюнявив большой палец.
— Цыганки! — сказал я. — Гадать вы будете после меня. Первый гадаю я.
Я взял руку молодой цыганки и стал притворно-сосредоточенно всматриваться в линии смуглой ладони.
— Вот что скажу тебе: ты увидела меня, но не знаешь, что тебе придется сделать в самое ближайшее время.
— Ну, скажи, будешь цыган! — захохотала она.
Я же произнёс:
— Ты скажешь мне… — и тихо продолжил, — как найти человека, которого зовут здесь… Лётчиком.
Я не ожидал, что это имя подействует с такой силой. Вдруг изменились лица цыганок. Старик, стоявший у колонны, отшатнулся. Какая-то старуха, сдернув платок, набросила его на себя, закрыв голову. Девушка выдернула руку и заслонилась ею от меня. Со стороны могло показаться, будто я собирался ударить молодую цыганку. Но я не шевельнулся, и, видя это, цыганка крикнула:
— Молчи! Все скажу, ожидай здесь; тебя не знаем, толковать будем!
Не знаю, струсил ли я, когда так подтвердилась магия клички, но мучил меня и обострившийся слух: я услышал все слова цыган, хотя они совещались тихо и испуганно. От этой необычной остроты слуха звенело в ушах, и я даже застонал.
Наконец ко мне подошёл старик-цыган. Я разглядел, что под распахнутым пальто за широким цыганским поясом у него заткнут большой пистолет Стечкина.
— Зачем такое слово имеешь? — произнес он. — Что знаешь? Расскажи, брат, не бойся, свои люди. Расскажешь, мы сами скажем; не расскажешь, верить не можем!
Я сказал, что я родственник Лётчику, и цыгане сделали ещё один шаг назад. Старик, однако, вздохнул и поманил меня пальцем.
И меня провели в странное место за «Сенной», где образовался рынок вещей тайных и запретных. Цыган подвёл меня к странному человеку с южных окраин. Этот тип был не цыган, но вид имел странный.
Был этот южный человек маленький и шустрый, весь какой-то не питерский. Оказалось, что он действительно с южных окраин и с юга Петербурга, а так вообще-то из Харькова.