За окнами завывала буря, однако страх, сковавший сердце Екатерины Станиславовны, отступил. Ну, да, именно так и началось: они – Катя, Леня и Оля, – трое подростков, – дали зарок не бояться дядю Крюка. Что и помогло им в итоге одержать над ним верх. Но победа пришла позже, намного позже.
Небо снова рассекла зарница, и мадам Стекольщикова вдруг вспомнила – точно, в тот день тоже лил дождь. Как будто сама природа плакала в день похорон Антошки, младшего брата Ольги. Антошки, ставшего очередной жертвой дяди Крюка!
Да, тогда лил дождь и сверкали молнии. И они, две девчонки, Катя и Оля, вдруг подумали, что совершенно одни на белом свете…
Кружок «Победи дядю Крюка!». Весна 1985 года
Мартовский день, когда хоронили Антошку, выдался дождливым. Сначала все надеялись, что зарядившая мелкая морось быстро пройдет, однако, наоборот, вдруг начался настоящий ливень, который потом превратился в подлинную бурю. Но не отменять же похороны…
Катя уже несколько раз бывала на похоронах. Бабушка все равно не особенно интересовалась, чем занимается в свободное время внучка. Старушка в последнее время серьезно сдала, часто просто замирала с раскрытым ртом, забыв, о чем только что вела речь, и потеряв нить повествования. Она любила свою единственную внучку, в этом Катя не сомневалась. Но годы и странная болезнь, про которую бабушка никогда не говорила, а если все же говорила, то шепотом и с великим почтением, брали свое.
В последние месяцы бабушка сожгла уже три сковородки и два чайника – ставила их на плиту, а потом усаживалась в кресло и крепко засыпала. Больше всего Катя боялась, что, вернувшись однажды из школы домой, увидит занавески на кухне, объятые пламенем. Поэтому она постепенно взяла на себя функции хозяйки. Бабушка сначала упорно возражала, а потом вдруг необычайно легко согласилась.
Однако убираться в доме, драить полы, чистить картошку, стирать вручную белье и развешивать его во дворе Кате не нравилось. Но что делать, никого, кроме бабушки, у девочки не было. Имелась, конечно, еще мать, и жила она вовсе не в другом городе, а все в том же Заволжске, но с ней Катя знаться не хотела. Да и не считала она эту сутулую женщину с испитым лицом и грубым голосом своей матерью. Даже, видя на улице, частенько около пивного ларька или водочного магазина, отворачивалась, больше всего боясь, что та ее узнает и, разыгрывая для собутыльников заботливую мамашу, начнет тискать, прижимать к себе, целовать, обдавая перегаром, называя «рыбонькой» и «родненькой кровиночкой».
Отец Кати умер много лет назад, когда она была еще крошкой, – погиб на заводе. Произошел несчастный случай: на него наехал товарный вагон. Позднее мать утверждала, что именно тогда и начала пить, желая заглушить боль от внезапной кончины ее любимого Стаськи. Но все было не так, потому что, сколько Катя себя помнила, родительница частенько приходила домой пьяной. Домой – это когда у них еще был дом, где жила их дружная семья: мама, папа и она, дочка Катя.