И она по-настоящему зарыдала.
Слезы упали на красный шелк. На материи появились мокрые пятна.
Я встал и подошел к Элизабетте.
— Ткань, — пробормотал я. — Испортится…
Я протянул руку, чтобы отодвинуть шелк, как вдруг голова Элизабетты оказалась на моем плече, а ее лицо — прямо у моего лица, только ниже. Я тут же почувствовал на шее ее слезы, теплые слезы. Мне казалось, что она сейчас упадет, и я обнял ее, чтобы поддержать. Прическа ее сбилась, и коса тяжело упала на мою руку. И так мы стояли некоторое время, пока Паоло не окликнул нас со двора.
Мне пришлось пойти и посмотреть на купленных им лошадей, оружие и доспехи. Там я увидел хорошую аркебузу и несколько видавших виды мечей и щитов.
— Иди сюда! Смотри! У меня тут кузница в конюшне.
— И кузнец уже работает.
Паоло показал мне, над чем работает кузнец. Тот ковал меч.
Несколько мальчишек, а также невзрачных на вид мужичков наблюдали за ним, потягивая пиво.
— Это мой друг! — крикнул им Паоло, когда мы приблизились. — Он будет вторым после меня по старшинству.
— Паоло… — начал я.
Но он продолжал, словно не слыша:
— Он отличный наездник и мастерски обращается с кинжалом.
— Я не могу никуда уехать, — рискнул я вставить. — Ты же знаешь, Паоло, я нахожусь на службе…
И тогда он резко повернулся ко мне:
— И ты хочешь прожить так всю жизнь? Всю жизнь быть каким-то презренным слугой?
Я вспыхнул. Так вот, значит, кем он меня считает! Презренным слугой!
Он положил руку мне на плечо:
— Я думал, мы с тобой едины. Мы связаны нашим братством и, более того, нашей клятвой. Той, которую мы дали, когда уходили из монастыря в Мельте.
Я скинул его руку и зашагал прочь.
Но обедали мы вместе. Еда была сытная, да и приготовлена отлично. Паоло не держал на меня зла и весело болтал.
Но Элизабетта молча наблюдала за мной, и я был вынужден что-то отвечать и притворяться, что принимаю его планы всерьез.
Когда я уже собрался уезжать, она отвела меня в сторонку.
— Ты не обязан поступать в соответствии с намерениями Паоло. — Она помолчала. — Тебя ничто… — она опять замолчала, подбирая правильное слово, — ничто не обязывает… кроме обстоятельств, которые соединили наши жизни.
Но я знал, что это не так.
Именно я, и никто другой, стал причиной гибели их родителей, их младшего братишки и сестры.
На обратном пути в Милан я был так же мрачен, как небо у меня над головой. «Что мне делать? — думал я. — Маэстро был так щедр и великодушен ко мне, что открыл перед моей жизнью такие перспективы, о которых я и помыслить не мог.
Однако Паоло сказал правду: я связан с ним клятвой. Нет сомнения, любой священник возразил бы на это, что обещание, данное под принуждением, не является обязательным. Но почему же душа моя сжимается при мысли, что я могу не сдержать свое слово?»