Дорога перед бывшим постоянным двором выходила на поляну, так что всадники, не мешкая, перестроились в линию.
Полтора десятка, посчитал Хорек. А Враль говорил, два десятка.
Один из конников, тот, что был посреди строя, тронул коня и выехал вперед.
– Ты бы свистнул, воевода, – сказал сотник. – А то выскочил, напугал нас с Рыком. Правда, Рык?
Рык остался за санями.
Воеводу Пересвиста и дружинников он признал сразу, но радости, даже такой показной, как у Волка, не испытал.
Воеводы здесь быть не должно. И два десятка… пусть полтора десятка бронников слишком много для простого выезда в лес.
– Ты что здесь делаешь? – спросил сотник. – Тебя князь прислал?
– Можно и так сказать, – качнул головой в сверкающем шлеме воевода. – Дела княжеские.
– Что ты говоришь… А я думал, что тебе о встрече нашей не говорили. И князь, и княгиня мне сказали, что только я…
– Знают трое – знает и свинья, – пророкотал воевода и внезапно спрыгнул с коня легко, как молодой. – Вот я и подумал, как же это своего товарища бывшего и не повидать?
Воевода обошел Волка, как дерево, и пошел к саням, снимая на ходу рукавицу.
Рык сбросил и свою, протянул воеводе руку.
Хорек услышал, как от рукопожатия хрустнули суставы у обоих. Воевода и вожак были даже похожи чем-то друг на друга: шлем делал Пересвиста выше Рыка, и борода у него была окладистее, но что-то в складке между бровей и в морщинах возле глаз было у них общее.
– Я уж думал – не свидимся, – отпуская руку вожака, сказал воевода. – Это ж сколько мы лет не виделись?
– Пятнадцать, – ответил Рык. – Как я уехал…
– Как ты сбежал, – поправил воевода, вожак поправлять не стал.
– О делах твоих я слышал, гордиться особо нечем, но и позора особого нет, – прогудел воевода, рассматривая Рыка.
– Я о твоих тоже, – сказал Рык. – И об отца твоего делах. Помер он?
– Восемь годков уже как. В одночасье захворал и умер.
– Слышал, как он в мертвом городе сокровища нашел, разбогател. Думал, он сразу на покой уйдет.
– Чтобы мой старик да сам от воеводства отказался? Нет, извини. Он меня еще погонял. Десятником, потом сотником, потом отпустил походным воеводой уже почти перед самой смертью и все учил-учил-учил… – Воевода замолчал, почесал бороду, словно прикидывая, говорить или не стоит. – Он перед смертью тебя вспомнил. Помирал уже, я сидел возле кровати, а он вдруг тебя вспомнил. Сказал, что тебя хотел воеводой сделать. Не меня, родного сына, а тебя, представляешь?
– Извини, – сказал Рык.
– Да ничего. Я тогда обиделся, а сейчас уже столько всего было, – воевода оглянулся на своих дружинников.