Ватажники огляделись. Оказалось, что стояли они на площадке перед окованной железом дверью. Лестница же здесь не заканчивалась, а уходила дальше вниз. Поняв, что глубже спускаться больше не придется, Хорек облегченно вздохнул.
В комнате без окон и со сводчатым потолком воняло рыбой и сыростью. Горбун от своей лампы зажег еще несколько светильников и сел на табурет во главе стола, стоявшего посреди комнаты. Ватажники устроились на лавках по бокам.
Сводчатый потолок и кирпичные стены сочились влагой, в которой тускло отражались огоньки.
– Я слушаю, – сказал горбун.
Лица его Хорек все еще не мог рассмотреть – только тень от крупного носа и, кажется, густые мохнатые брови. Зато хорошо видел бледные, тонкие, будто паучьи лапки, пальцы: они шевелились беспрерывно, перебегали по столу вперед-назад, словно пытались убежать от хозяина.
– Мы ищем Старого Крыса, – сказал Рык, и голос его гулко отозвался под потолком и в глубине комнаты, там, куда не доставал свет ламп.
– Зачем вам Старый Крыс? – быстро спросил горбун.
– Хотим кой-чего спросить, – ответил Враль. – Покалякать. Мы поспрашиваем, он ответит…
– Старый Крыс не ответит, – сдавленным голосом произнес горбун. – Еще чего – чтоб он отвечал! Он пальцем пошевелит – от вас и следа не останется. Старого Крыса спрашивать! Да вы к нему и не попадете. Возле него всегда десятка два головорезов. Ну, и не выходит он из своей норы. Его городской Совет боится, а вы… Это даже смешно!
Горбун снова засмеялся, на этот раз тонко и визгливо, будто ему и в самом деле было смешно.
– И никак не получится? – спросил Рык.
– Никак! Вы к нему не подступитесь.
– А кто он такой? – не выдержал Хорек. – Князь? Царь?
В его голове не укладывалось, кто бы мог это быть такой страшный и могущественный. Даже князь принимает просителей. Вон, с Рыком разговаривал. А этот Крыс…
– А Старый Крыс, извольте видеть, больше чем царь и князь. Он богом станет, если захочет. А сейчас он глава цеха нищих и воров, – горбун потряс в воздухе пальцем. – Его люди – везде! Разве можно спрятаться от нищих? Какие замки удержат воров? А он решает, кому и где можно милостыню просить, и забирает десятину или треть, а то и половину. Молодые и дети вообще отдают девять десятин, бывает, что и просто за еду попрошайничают и воруют. Он может все! Вы видели на моей вывеске черную крысу? Это значит, что я плачу ему налог и нахожусь под его защитой. И ко мне никто не приходит другой. Есть порядок!
– А если я просто так намалюю крысу, что тогда? – поинтересовался Враль. – Я могу, у меня рука легкая.