«Ну, что он там спит, председательствующий? — злился Утюмов. — Уже не три, а четыре минуты прошло». В этот момент председатель собрания стукнул карандашом по графину. И снова закричали:
— Пущай говорит!
Мухтаров попросил еще минуту.
— В совхозе очень плохо выравнивают почву, особенно развальные борозды. Они получаются слишком глубокими, и от этого ломаются комбайны. Когда пшеницу косят, часть валков попадает вниз, на дно борозды, и подобрать их невозможно. Это снижает урожайность, увеличивает себестоимость зерна и, разумеется, увеличивает убыточность, Макысим Макысимович...
«Почему только я? Ведь был же главный агроном Птицын, были и другие...»
Выступление Лаптева, на первый взгляд, казалось нестройным, непродуманным, даже несколько сумбурным, о чем только не говорил человек. Но вскоре Максим Максимович уловил главную линию в его высказываниях — доказать негодность, порочность руководства совхозом. Только подвел к этому не грубо, не в лоб, а деликатненько.
— Каждой свинарке надо дать задание: получить за месяц столько-то привеса при таких-то кормах. Подсчитать, сколько эти корма стоят, сколько затратится средств на текущий ремонт, на медикаменты и так далее. Определить, какова будет твердая зарплата рабочего при выполнении задания и при перевыполнении его. Прошел месяц — подсчитай, сколько израсходовано кормов, каков привес. На всех работах должны быть твердые нормы и твердые расценки. Установить высокую дополнительную оплату. За сверхплановую продукцию и за хорошее качество работы. У нас же и тут полный беспорядок. Хаос! А он радует только очковтирателей и лодырей.
Максим Максимович и сам подумывал, что с учетом и дополнительной оплатой надо бы навести порядок, не раз говорил об этом на планерках.
— Никто из наших рабочих не знает, что такое хозрасчет, не может толком рассказать, что такое рентабельность и себестоимость. А понятия эти должны стать для них привычными.
«Слова, слова, слова, — думал с раздражением Утюмов. — Попробуй все это сделай».
Дальше Лаптев заговорил об уборке урожая.
— Надо отказаться от горожан, — вдруг заявил он. — Давайте рассмотрим этот вопрос во всех аспектах. Лето, как известно, — пора жаркая. Не только уборка, сенокос, вспашка зяби, но и строительство, и ремонт, и всякие сезонные работы. Причем строительство, ремонт и сезонные работы в деревне и в городе. В городе летом тоже дел по горло. К тому же отпуска. Всякий хочет в теплые дни отдохнуть. Людей, в общем, везде не хватает. А мы из деревень кричим: «Помогите убрать хлеба!» И к нам, разумеется, едут. Еще бы! Ведь речь идет о сохранении хлеба. Так вот, первое: зачем опустошать промышленность и учреждения в самую тяжелую пору. Пока никто не подсчитал, во сколько государству это обходится. Но ясно — недешево. Это первое. Второе... Надеясь на горожан, мы, сельские жители, расхолаживаемся, не мобилизуем полностью свои внутренние резервы. А ведь это дело такое: нынче приехало много горожан, а на следующий год приедет мало. И хлебушко может уйти под снег. Нет, хлебороб должен рассчитывать только на свои силы, все делать сам и вовремя. И третье... Материальные затраты. Очень уж дорого обходятся нам горожане. Мы тут долго колдовали над цифрами, подсчитывали... Что получается? Расходы на сто горожан, приехавших на уборку, составляют кругленькую сумму — почти пятнадцать тысяч рублей.