Четверо в дороге (Еловских) - страница 73

— Ну что там у вас?.. — неопределенно спросил он.

— Опорос идет. Вовсю!

— В домиках?

— Да!

Он глянул на разрисованные морозом окна кабинета и спросил с некоторым беспокойством:

— И как?

— Приезжайте, посмотрите!

В Травное прибыл в конце рабочего дня, и пока они с Татьяной добирались на «газике» по кривой заснеженной дороге до домиков-дачек, совсем стемнело. Машина то и дело застревала в сугробах, мотор надсадно выл, заглушая тоскливо-протяжный свист пурги, частой в этих местах. В синеватом мечущемся свете фар кружила, тряслась, плясала и неслась куда-то тяжелая, густая, бесконечная снеговая завеса, и Лаптев подумал, что, пожалуй, надо побыстрее возвращаться в деревню — неподходящее время выбрали для поездки.

Он сбоку посматривал на Татьяну. Как она изменилась за последнее время: лицо посуровело, тверже стала походка, и вообще женщина приобрела спокойную уверенность и солидность. Да и сам Лаптев тоже изменился: исчезла прежняя раздраженность, которая появлялась в самую тяжкую, неудобную пору и так пугала его и которую он старался всеми силами сдерживать. Удовлетворенность от работы — лучшее лекарство от невроза.

— Немножко правее надо ехать, — сказала Татьяна. — Вон!.. Видите?

Остановив машину, он услышал многоголосый вой пурги, злые удары снега о брезентовый тент, которые заглушались до этого шумом мотора. Казалось, пурга воет и свистит сильнее всего здесь вот, возле них и снег несется только сюда, сюда, на людей, на машину, но это лишь казалось: пурга шла с севера сплошняком, бесконечно. Воздух был плотен, тяжел, будто и не воздух, а какая-то жидкая густая масса.

Что же сказала Татьяна? «Видите?» Нет, он ничего не видел в этой мешанине тьмы, снега и ветра.

«Как сейчас там, в дачках?» — подумал он с тревогой, выйдя из машины и едва различая почти слившиеся друг с другом, похожие на сугробы домики.

Татьяна нырнула во тьму и, почти тотчас появившись, сунула Лаптеву теплый живой комочек:

— Вот он какой хороший, проворный да мягонький! Кричи, кричи!..

© Южно-Уральское книжное издательство, 1978.

Поселок Шарибайский в самых горах стоит; они всю жизнь перед глазами, вблизи — зеленые, покрытые сосняком, дальше — синие, а в самой дали — темно-голубые, почти такие, как небо. Улицы на склонах гор; кажется, будто дома, тесно прижимаясь друг к другу, лезут, карабкаются наверх, убегают от заводского тына, заводской грязи и не могут подняться, оползают. Бог, видать, подхалтурил и насадил горы как попало: одна прямо стоит, другая скособочилась, будто подбитая, третья приплюснута и похожа на шаньгу. Высокая, резвая гора, ощетинившаяся острыми камнями, легла боком на соседку и вдавила ее в землю.